– Энсти – нервный парень, и, вероятно, все это расстроило его. Такое ужасное дело. Вы думаете, возможно…
– Простите, что перебиваю, – вставил Рингвуд, – но мое время дорого стоит, и прежде, чем уйти, я должен задать вам несколько вопросов. Итак, когда вы впервые увидели того парня, которого мы ищем?
– На станции Мэрилебон, с которой мы отправились в путь. Он подошел к нам и представился как заместитель Энсти.
– И что вы на это сказали?
– Я спросил, знает ли он мелодию, и он ответил, что да. Энсти дал ему программку.
– Что-нибудь еще?
– Да, насчет униформы. Энсти одолжил ему камзол, и тот носил его под плащом.
– Во время поездки вы приметили в нем что-то особенное?
– Только то, что он был явным иностранцем. Он был молчалив и большую часть пути читал газету.
– В Копплсуике он хорошо играл?
– Да, довольно-таки хорошо. Хотя я считал его немного любителем. До нашего общего уровня он не дотягивал.
– Да. И что происходило? Вы заметили его передвижения?
– Только когда потерял его после окончания выступления. Он пил с нами чай в палатке, но вдруг вышел. И с тех пор я его не видел.
– Он не задавал вам вопросов – о местности или о Нейланде?
– О, нет. Он почти не говорил.
– Спасибо. Думаю, на этом все.
Несмотря на явное желание дирижера обсудить убийство, Рингвуд наотрез отказался задерживаться у него и направился к ожидавшему его такси, а далее – на Эбби-роуд.
Бродуотер оказался совершенно прав, описывая Энсти как нервного человека. Он был низким толстячком с довольно длинными светлыми волосами и обвисшими усами. Его лицо было бледным и изящным, глаза – беспокойными, а длинные пальцы непрерывно и беспокойно дергались.
– Очень рад видеть вас! – объявил он детективу. – С тех пор, как утром я раскрыл газету, я просто не знал, что и делать. Скажите, я должен давать показания? Вы думаете, что я должен быть арестован? Если бы я хотя бы подозревал, что произойдет… но как я мог знать? Надеюсь, вы понимаете, что это не моя вина?
Говоря, он расшагивал по комнате взад-вперед. Детектив попытался успокоить его:
– Мистер Энсти, пожалуйста, не волнуйтесь. Не возражаете, если я закурю?
Музыкант бросился к каминной полке, где стояла коробка с сигаретами, и протянул ее Рингвуду.
– Нисколько. Пожалуйста, возьмите. Понимаете, я не представляю…
– Мистер Энсти, а сами вы закурите?
– О, да. Но, понимаете…
– Пожалуйста, не беспокойтесь, – сказал детектив, в то время как Энсти устраивался на стуле. – По словам мистера Бродуотера, то, что вы вчера пригласили кого-то подменить вас, было совершенно обычным явлением. В этом не было никакого преступления. Я пришел сюда только для того, чтобы узнать, что именно вы можете сказать об этой подмене. Я хочу, чтобы вы помогли нам.
– Конечно, если смогу. Но вы ведь не подозреваете…
– Мистер Энсти, послушайте. Вы не должны думать, что если я – полицейский, то у меня непременно есть что-то против вас. Ничего такого нет. Просто попытайтесь рассказать мне, что произошло. Начните с начала и продолжайте рассказ так, как вам удобно.
Рингвуд видел, что серия вопросов еще сильнее смутит этого маленького человека. Так что полуприкрыв глаза и спокойно попыхивая сигаретой, он слушал, как Энсти излагает свою историю. Возможно, его рассказ был несколько бессвязным, но детектив не перебивал его и собрал всю историю воедино.
– Позавчера он пришел сюда. Я никогда не видел его прежде и недоумевал, что ему нужно. Он сказал, что его зовут Ленуар (конечно, я видел, что он – иностранец, да и говорил он с акцентом), и что в парижском оркестре он играет первую скрипку, а также является композитором. Он сказал, что, посещая Англию, он хочет сыграть какую-то роль в общественной жизни. По его словам, он слышал, что «Зеленый албанский оркестр» собирается играть в саду знатного аристократа. Конечно, я сказал ему, что это вовсе не аристократ, но он ответил, что это ничего не меняет. Он сказал, что хочет посмотреть на прием в саду большого английского загородного дома, и могу ли я уступить ему свое место? Конечно, он заплатит мне – а затем… затем он предложил мне десять фунтов. Я… как видите, я не очень богат, и это было большим искушением, да и я не видел в этом никакого вреда. Я сказал ему, что ему придется надеть форму... зеленый пиджак, вы знаете... и в конце он заплатил мне десять фунтов, и я отдал ему камзол. О, да… я сказал ему, что после приема в саду у нас еще одно выступление, а он ответил, что мы встретимся на станции, когда оркестр вернется, а сумку со своим собственным костюмом он оставит в камере хранения, и мы сможем переодеться. Конечно, вчера вечером я пришел на вокзал и встретил оркестр, но моего заместителя там не оказалось. Я сыграл в своей обычной одежде – Бродуотера это немного расстроило, но это не моя вина.