— Сколько продолжалась лекция?
— Минут сорок пять.
— Вы читали доклад?
— Что вы! Я делаю его уже в двадцатый раз и даже не пользуюсь записями.
— Значит, смотрели в зал.
Мегрэ сел между Бетье и Ани. Стулья стояли слишком близко друг к другу, и колено комиссара коснулось колена Бетье.
— Когда закончился вечер?
— Около девяти, потому что перед лекцией какая-то девушка играла на рояле.
Рояль все так же был открыт, на пюпитре — полонез Шопена. Г-жа Попинга покусывала платок. Копошился Остинг — он все время стучал ногами по полу, посыпанному опилками.
Было начало девятого. Мегрэ встал и принялся ходить.
— Не могли бы вы, господин Дюкло, сделать резюме вашей лекции?
Но Дюкло молчал, не решаясь заговорить. Вернее, он готовился к пересказу своего доклада. Прокашлявшись, профессор начал:
— Не имея намерений оскорбить почтенную публику Делфзейла…
— Простите! Вы говорили о криминологии. В каком смысле?
— Об ответственности преступников.
— И утверждали…
— Что именно общество должно нести ответственность за те ошибки, которые в нем совершаются и которые называются преступлениями. Мы устроили жизнь для блага всех. Мы создали общественные классы, и каждый индивид обязан входить в один из них…
Говоря, он смотрел на зеленое сукно. Голосу его не хватало четкости.
— Достаточно! — пробурчал Мегрэ. — Что дальше, я знаю. Но есть исключения: больные и неприспособленные люди, которые сталкиваются с непреодолимыми преградами. Всеми отвергнутые, они опускаются до преступлений.
Примерно так, да? Не ново. И выводы: нужны не тюрьмы, а центры перевоспитания, больницы, дома отдыха, поликлиники.
Нахмурясь, Дюкло молчал.
— Короче, вы говорили об этом сорок пять минут, привели несколько ярких примеров, цитировали Ломброзо, Фрейда и компанию.
Он посмотрел на часы и обратился — в первую очередь — к сидящим.
— Прошу вас потерпеть еще немного.
В это время один из детей Винандов заплакал. Мать, нервничая, встряхнула его, попыталась успокоить. Увидев, что ей это не удается, Винанд взял малыша на колени и стал ласково гладить, потом, чтобы заставить замолчать, ущипнул за руку.
Только пустой стул между Ани и Бетье напоминал о драме. И какой! Неужели Бетье, девушка с чистым, но простеньким личиком, могла посеять раздор в семье?
Красивые, соблазнительные груди девятнадцатилетней девушки, чуть подрагивающие, как живые, под шелковой блузкой, — вот единственное, что привлекало в ней, что являлось очарованием этой сцены, подчеркивая истину, возвращая события к их первоистоку.
Немного дальше сидела г-жа Попинга, у которой даже в девятнадцать лет не было ничего подобного; строгая темная одежда скрывала все ее плотские прелести.
Затем Ани, угловатая, некрасивая, плоскогрудая и загадочная.
Попинга, кутила Попинга с его жаждой прекрасного, повстречал Бетье. Он не видел лица девушки, ее фарфоровых глаз, а главное — не разгадал ее желания убежать, которое скрывалось за кукольным личиком.
Он видел лишь эту трепещущую грудь, это здоровое притягательное тело.
Г-жа Винанд была не просто женщиной, она была матерью, хозяйкой и сейчас утирала нос уставшему плакать ребенку.
— Мне оставаться здесь? — спросил со сцены Жан Дюкло.
— Пожалуйста.
Мегрэ подошел к Пейпекампу и что-то сказал ему на ухо, после чего полицейский из Гронингена ушел вместе с Остингом.
В кафе мужчины играли на бильярде, слышался стук шаров.
А в зале присутствующие затаили дыхание, словно во время спиритического сеанса или в ожидании чего-то ужасного. Только Ани вдруг решилась встать и, поколебавшись, сказала:
— Зачем все это? Это… это…
— Пора! Простите. Где Баренс?
Мегрэ забыл о нем. Баренса нашли в другом конце зала.
Он стоял, прислонясь к стене.
— Почему вы здесь?
— Вы же сами сказали — как в тот вечер.
Глаза его бегали, голос прерывался.
— В тот вечер я сидел на местах за пятьдесят центов, вместе с другими воспитанниками.
Он больше не интересовал Мегрэ. Комиссар открыл дверь, ведущую на улицу через отдельный вход, минуя кафе. Несколько человек ждали в темноте.
— Вероятно, после лекции у сцены столпились зрители: директор школы, пастор, местные знаменитости, поздравляющие оратора…
Никто не ответил, но этих слов оказалось вполне достаточно, чтобы представить картину: потянувшаяся к выходу публика, грохот стульев, обрывки фраз и около сцены — рукопожатия, благодарности.
Зал опустел. Последняя группа направилась к дверям.
Баренс догнал Попингов.
— Спускайтесь, господин Дюкло.
Все в нерешительности встали — никто не знал, что делать, какую роль играть. Все смотрели на Мегрэ. Ани и Бетье, казалось, не замечали друг друга. Винанд неуклюже держал на руках малыша.
— Прошу за мной.
И уже в дверях комиссар добавил:
— Мы сейчас пойдем к дому Попингов в том порядке, как после лекции. Госпожа Попинга и господин Дюкло…
Они переглянулись, помедлили, сделали несколько шагов по темной улице.
— Мадемуазель Бетье! Вы шли с Попингой. Идите, я вас скоро догоню.
Ей было нелегко заставить себя в одиночестве направиться к городу, но она боялась отца, который стоял в углу зала с полицейским.