До сих пор Мегрэ ходил вокруг да около трагедии, оста вив напоследок самый тяжелый визит в дом, повергнутый в печаль.
Он позвонил. Было чуть больше шести часов. Мегрэ не знал, что в это время голландцы ужинают, и когда молоденькая служанка открыла дверь, он увидел за столом двух женщин.
Обе в черном, они поднялись одновременно с несколько преувеличенной поспешностью хорошо воспитанных пансионерок. На столе был чай, кусочки тонко нарезанного хлеба, колбаса. Несмотря на сумерки, свет не зажигали — горела газовая печка, и огонь, пробивавшийся сквозь слюду, боролся с темнотой.
Ани первая догадалась включить свет, а служанка стала закрывать шторы.
— Прошу прощения… — начал Мегрэ. — Мне крайне неловко за причиненное вам беспокойство, к тому же во время ужина…
Г-жа Попинга сделала едва уловимый жест, указывая на кресло, и в замешательстве посмотрела вокруг, поскольку ее сестра ушла в глубь комнаты.
Обстановка была почти такая же, как на ферме. Современная со вкусом подобранная мебель. Мягкие, создающие изысканную и печальную гармонию тона.
— Вы пришли, чтобы…
Нижняя губа г-жи Попинга дрогнула, и она поднесла ко рту платок, сдерживая срывающиеся рыдания.
— Простите, я зайду в другой раз…
Она сделала знак остаться, пытаясь справиться с волнением. Несколькими годами старше своей сестры, она была высокого роста, более женственная. Правильные черты лица с красными прожилками на щеках, чуть тронутые сединой волосы.
И непринужденная изысканность в манерах! Мегрэ вспомнил, что она — дочь директора школы, свободно говорит на нескольких языках и весьма образованна. Но это не спасало ее от застенчивости, присущей жительнице провинциального городка, которая всего боится.
Он вспомнил также, что она принадлежит к одной из самых строгих протестантских сект, возглавляет благотворительные организации в Делфзейле, кружки женщин-интеллектуалок.
Она немного успокоилась и смотрела на сестру, словно ища у нее поддержки.
— Простите!.. Все это не укладывается в голове…
Конрад… Его все так любили!
Взгляд ее упал на стоявший в углу радиоприемник, и она разрыдалась.
— Его единственное развлечение, — бормотала она. — Лодка, лето, вечер на Амстердипе. Он много работал.
Кому он мешал?
И поскольку Мегрэ молчал, она, словно защищаясь, продолжала уже более уверенно:
— Я никого не обвиняю. Я не знаю. Не могу поверить, понимаете? Полиция подозревает профессора Дюкло, потому что он вышел с револьвером в руке. А я ничего не знаю…
Все настолько ужасно! Кто-то убил Конрада. За что? Почему именно его? Даже не с целью ограбления!.. Тогда зачем?
— Вы рассказали полиции о том, что видели в окно…
Г-жа Попинга покраснела. Она стояла у накрытого стола, опираясь на него рукой.
— Я сомневалась, нужно ли. Не думаю, что Бетье в чем-то замешана. Просто я увидела, случайно… Мне сказали что малейшие детали могут помочь следствию. Я обратилась к пастору, он мне посоветовал ничего не утаивать.
Бетье славная девушка. Поверьте, я действительно не знаю — кто! Без сомнения, тот, чье место в психиатрической больнице.
Она не искала слов, ее французский, окрашенный легким акцентом, был чист.
— Ани сообщила, что вы приехали из Парижа из-за Конрада. Это правда?
Она успокоилась. Ее сестра стояла все там же, в углу комнаты, и Мегрэ мог видеть лишь ее отражение в зеркале.
— Вы должны, конечно, осмотреть дом?
Она смирилась с этим, однако, вздохнув, попросила:
— Вы не возражаете, если с вами пойдет Ани?
Черное платье проплыло перед комиссаром. Он пошел за девушкой по украшенной новым ковром лестнице. Построенный около десяти лет назад дом из полых кирпичей и сосны казался воздушным, а покрывающая все деревянные детали краска придавала ему свежесть.
Первой была ванная комната. Закрытая деревянной крышкой ванна представляла гладильный стол. Мегрэ выглянул в окно: сарай для велосипедов, ухоженный огород, дальше, за полями, низенький Делфзейл с немногими двухэтажными зданиями.
Ани ожидала на пороге.
— Насколько мне известно, вы тоже ведете расследование? — поинтересовался Мегрэ.
Она вздрогнула, но не ответила, поспешив открыть комнату профессора Дюкло.
Металлическая кровать. Сосновый платяной шкаф. На полу линолеум.
— Чья это комната?
Сделав над собой усилие, она произнесла:
— Моя… когда я приезжаю.
— Вы часто приезжаете?
— Да. Я…
Ей слишком мешала застенчивость. Звуки умирали уже в горле. Взгляд просил о помощи.
— Поскольку здесь жил профессор, вы спали в рабочем кабинете вашего зятя?
Она кивнула и открыла дверь кабинета. Стол, заваленный книгами, среди которых — новинки о гироскопических компасах и управлении кораблями по радио. Секстанты. На стене фотографии Конрада Попинги в форме старшего помощника, а потом капитана на фоне азиатских и африканских пейзажей.
Коллекция малайского оружия. Японские эмали. На подставках навигационные приборы, разобранный компас, который Попинга, должно быть, собирался починить.
Диван, покрытый голубым репсом.
— Где комната вашей сестры?
— Рядом.
Рабочий кабинет сообщался с комнатой профессора и спальней Попингов, обставленной с большим вкусом. В изголовье кровати — белоснежная лампа. Изумительный персидский ковер. Мебель красного дерева.
— Вы находились в рабочем кабинете… — размышлял вслух Мегрэ.