— Нет, ви себэ слыхали!? Как вам это нравится? — не обращая внимания на щипавшую его тощую ляжку жену, обратился доморощенный мастер ко всем присутствующим. — Ну что, скажите с того, что, предположим, ви, дорогой товарищ Воробейчик, раньше по понедэльникам секли своих детей ремнем до багровых борозд на интимних задних местах? Или же с того, что по срэдам докучали подчиненним сержантессам, а по пятницам и вовсе веселились в сауне с подслэдственными девицами!?
Два молодых оперативника, перестав шарить по бесконечным ящикам с инструментами, переглянулись и с изумлением воззрились на старшего. Тот, выпучив глазищи и побагровев, будто еврей только что прочитал его чистосердечное письменное признание, в свою очередь уставился на него. Немая сцена длилась несколько секунд и прервана была все тем же оракулом:
— Прошу себэ заметить: я виразился «предположим»… Так и что же, я вас спрашиваю? Виходит, каждый, кто сочтет себя менее аморальным, может вторгаться в вашу личную жизнь по понэдельникам, срэдам и пятницам?
Прокурорский работник перевел враз сбившееся дыхание, нервно сглотнул, вставший в горле ком и решительно направился к верстаку. По пути он вырвал из рук подчиненного пластиковый кейс, раскрыл его, поднес к столику и одним размашистым движением сгреб все детали вместе с аккуратно разложенными инструментами. Не обращая внимания на схватившегося за голову Блюма, Воробейчик набил дипломат доверху всем, что попадалось на глаза, с силой хлопнул крышкой и сердито процедил:
— Теперь о главном, гражданин одаренный конструктор… Вот постановление о вашем аресте.
Он торжествующе выудил из недр куртки очередную бумаженцию и на сей раз, развернув, протянул вконец расстроенному мастеру.
— Ай, да за что же моего Мойсю!? — заверещала дородная женщина, заграбастав мелкого мужа в крепкие объятия.
Мойся безвольно опустил руки и не сопротивлялся. Даже сестрички K°зины дружно достали платочки и одновременно поднесли к сухим глазам.
— У вас пять минут на сборы… — бросил Александр Николаевич и направился к выходу.
Один сподручный засеменил за начальником и остановился в коридоре напротив залы, второй же остался в мастерской привычно приглядывать за «хитрым, матерым рецидивистом».
Глава III
Взлом
Поздним вечером одного из последних октябрьских дней в новой квартире современного микрорайона северной столицы, в кресле перед телевизором сидел статный, темноволосый мужчина сорока двух лет. Устремив в экран отрешенный взгляд, он изредка затягивался сигаретой, выпуская к потолку тонкую струйку дыма, и о чем-то размышлял.
Аркадий Генрихович Лавренцов (именно так звали мужчину), бывший не так давно в центре хитросплетений деятельности сотрудников Фролова, вдохнувших в него новые силы и веру в себя, отныне преуспевал. Жизнь проистекала, будто по написанному — благодатно и степенно, радуя устроенностью и чередой удачных сделок с недвижимостью.
Но более всего отставного подполковника ФСБ ошеломляли давно забытым трепетом сердца вспыхнувшие чувства к Алине. Двадцатишестилетняя красивая, стройная девушка, сыгравшая одну из заглавных ролей в минувшей истории излечения Аркадия от глубочайшей психологической депрессии, по праву занимала все его воображение и душу. Однако ж события меж ними развивались не тем чередом и ни с той, желанной скоростью, как, возможно, хотелось бы обоим…
Знакомству на днях исполнилось три месяца, и все повернулось бы хорошо, если бы… «Кабы не проблемы, обязанности и множество прочих напастей — жизнь складывалась бы другой, но тащилась бы при этом самым вялотекущим образом. Надобно мириться с этим и радоваться…» — оптимистично говаривал иной раз его лучший друг Семен Донцов.
— Это точно… — подтверждая правоту весельчака-приятеля, проворчал Аркадий, подтаскивая за шнур телефонный аппарат.
Защита кандидатской диссертации Алиной подходила к завершающей фазе. Днями она пропадала в аспирантуре, где проистекали подготовка и заседания аттестационной комиссии, вечера просиживала в библиотеках, ночами же подрабатывала дежурствами в больнице.
«Господи, — поражался иной раз Лавренцов, — и когда она все успевает? И делает ведь не абы как, а с легкостью и успехом!..»
Еще более удивляла способность девушки при всей повседневной загруженности, каким-то непостижимым, неведомым образом поддерживать прекрасную форму. При этом Аркадий так ни разу и не услышал жалоб на усталость или тяжкий крест…
Сам же он последние месяцы усиленно занимался становлением своей новой риэлторской компании «Корвет», обменом однокомнатной хрущевки, любовно именуемой «каморкой папы Карло» на нынешнее, приличное жилье и прочими основательно заброшенными в свое время делами.
Иногда они, созваниваясь, договаривались о совместном ужине. Лавренцов, предпочитая проводить нечастые, но приятные свидания не в шумных ресторанах, а в домашнем уюте, мчался по магазинам, спешно готовил что-нибудь эдакое вкусненькое и ехал на новенькой иномарке, купленной взамен старого Опеля, встречать любимого человека. Время с Алиной пролетало незаметно, и в половине десятого они вновь усаживались в машину, чтобы поспеть к началу ее врачебного дежурства…
Одним словом, их редкое из-за обоюдной занятости общение весьма слабо подходило под определение «любовный роман». Кроме того, существовало в неокрепшей связи еще одно, хоть и малозначимое, но, тем не менее, разногласие. Девушка нет-нет да иной раз умудрялась принять участие в «лицедейских спектаклях», как именовал фроловские методы психологической реабилитации пациентов Лавренцов. Сам же Аркадий Генрихович, хоть и был исполнен благодарностью Олегу Давидовичу за возвращение из небытия, все же наотрез отказывался от неоднократных предложений войти в «труппу актеров», считая подобные меры воздействия на психику и характеры людей излишне грубыми и прямолинейными.
До упреков или, тем более, обид в разговорах Алины с Аркадием на данную тему никогда не доходило. Однако едва ощутимый барьер незримо наличествовал, и наряду с длительными перерывами меж встречами, мешал их чувствам, добавляя сомнений и неуверенности…
— Привет девушка, — поздоровался бывший советник по борьбе с терроризмом, узнав в трубке тихий, приятный голос Алины. — Я скоро забуду, как ты выглядишь…
Он улыбнулся, уловив ее печальный вздох. Но даже известие о невозможности встретиться в ближайшее время не испортило ему настроения. Лавренцов чувствовал — она страдает от разлук не меньше его…
— И я очень соскучился. Созвонимся. Целую тебя…
Не успел он положить трубку, как раздался звонок одного из двух сотовых телефонов — того, чей номер Аркадий давал исключительно близким и самым лучшим друзьям.
— Да… Олег!? Здравствуй, сто лет тебя не слышал… Проблемы? Слушаю…
С минуту он озабоченно внимал голосу психолога, несколько месяцев назад преобразившего его жизнь до неузнаваемости. Затем коротко сказал:
— Вот что, давай-ка, не будем об этом по телефону. Я заскочу к тебе завтра утром домой…
Сидя перед монитором современного, мощного компьютера, Лавренцов приглушенно ругался. Он давно не занимался взломами и обходами паролей, а выполнить просьбу Фролова без подобных сомнительных, с точки зрения закона, действий — было немыслимо.
Поначалу напрашивался вариант с обращением к знакомым ребятам из отдела «Р» — недавно созданного подразделения ФСБ для борьбы с компьютерными преступлениями. Они непременно помогли бы бывшему коллеге выудить нужную информацию, да Олег утром в машине, по дороге в клинику, тихо умолял: «Аркадий, только прошу тебя, ради бога — чтобы никто, кроме нас с тобой об этом не узнал…»
Он вообще умолчал о сути возникшей задачи. Просто просил посодействовать в выявлении личности отправителя какого-то послания…
Наконец, одна из хитрых программок сработала — доступ к анналам сервера открылся. Теперь требовалось скоренько, без промедления — пока системные администраторы провайдера не засекли вторжения наглого хакера, добраться до архивных файлов с подробным перечнем соединений клиентов с Интернетом.