Из этого циркуляра, как мы уже упоминали выше, явствует, что гитлеровским органам безопасности был известен факт существования («особенно среди советских военнопленных») повстанческих организаций. Этими организациями, которые пытались установить связь с угнанными на каторжные роботы в Германии «восточными рабочими», руководил какой-то центр.
Каков же был результат раскрытия БСВ?
Нам известно, что было издано распоряжение о принятии контрмер со стороны германского аппарата безопасности. Эти контрмеры заключались в проведении внезапных и массовых обысков, включая личные обыски советских военнопленных в VII (Мюнхенском) военном округе. Акция эта должна была проводиться как в лагерях для военнопленных, так и на авиационных базах и мастерских ВВС, использующих труд советских военнопленных. В ней предусматривалось участие не только военного персонала, но и сотрудников аппарата безопасности. Такая же акция должна была проводиться и на территории всех остальных военных округов, а равно в «генерал-губернаторстве». О предстоящей акции были информированы все высшие начальники СС и полиции, а также начальники полиции безопасности и СД и, кроме того, соответствующие основные отделы РСХА.
Мы хотели бы обратить внимание советских читателей на один момент, а именно на оценку, какую получили советские военнопленные еще во время войны. Имеются в виду прежде всего бежавшие советские военнопленные, сражавшиеся против гитлеровцев.
Заслуги партизан были отмечены во многих военных коммюнике и сводках, партизанам даже отдавались приказы. Мы хотим здесь сказать, что партизаны — это патриоты, среди которых, наряду с местным гражданским населением, парашютистами, отдельными солдатами регулярной армии, никогда не попадавшими в плен, были и бежавшие от фашистов военнопленные. Сводки и коммюнике никогда о них не упоминали, а тем не менее их участие в партизанском движении неоспоримый факт! Никто до сих пор не изучал, каково было их участие; все это еще вопросы для изучения даже сегодня. Мы выдвигаем предположение, что участие это было повсеместным. Это значит, что оно имело место если не во всех партизанских отрядах, то, во всяком случае, в большинстве их. Соответственно, в партизанских отрядах был высок процент бежавших военнопленных.
Еще важнее была оценка среды, в которой оказался советский военнопленный. В неволе, во время ужасающих «маршей смерти» колонн истощенных, голодных и униженных пленных, они были — не только на оккупированной территории Советского Союза, но и за его пределами — предметом всеобщего и повсеместного чувства симпатии со стороны местного населения, доказательством чему служат такие факты, как передача проходящим пленным воды, хлеба, папирос и т. д., что нередко было связано с риском для жизни или нанесением побоев. Даже в лагерях для военнопленных, больше того, в лагерях смерти, например в Бухенвальде, прибытие советских военнопленных давало повод к манифестациям солидарности и актам братской помощи. Жители обреченных на уничтожение еврейских гетто в разных городах перед смертью часто успевали оказать помощь советским военнопленным (разумеется, по мере возможности). Так было в Белостоке, Вильнюсе и других местах.
Еще ярче выступают эти проявления симпатии по отношению к бежавшим военнопленным, скрывшимся от преследования и искавшим связей с партизанами. Это сказывалось и на отношении к партизанам вообще, в том числе и к сражающимся в их рядах бывшим советским военнопленным. Не только на оккупированной территории Советского Союза, но и во всей оккупированной Европе мы наблюдаем знаменательное явление: за исключением ничтожной кучки продажных людей, шпиков и фашистов, рядящихся в тогу «защитников отечества», подавляющее большинство населения, которое сталкивалось с беглецами, всегда проявляло по отношению к ним чувство сердечной дружбы и симпатии — давало одежду, пищу, предоставляло убежище. Не следует забывать при этом, что за такие акты дружелюбия гитлеровские оккупанты наказывали смертью — смертью не только самого «виновника», но и всей его семьи, включая жену и детей (даже грудных). В оккупированной Польше эта смерть наступала не от пули-избавительницы, а в страшных мучениях в пламени горящей усадьбы или дома.
Приведем несколько примеров преступлений фашистов, совершенных над крестьянскими семьями за оказанную ими помощь бежавшим советским военнопленным.
9 января 1943 года в деревне Язвины жандармы расстреляли и сожгли две польские семьи: Яна Геша и Феликса Хмелевского. Вместе с семьей Геша расстрелян и скрывавшийся у нее неизвестный советский военнопленный. Все жертвы были захоронены в общей могиле. Один из убитых членов семьи Хмелевских, Ян Войцеховский, был в возрасте 70 лет [1119].
1119
«Ankieta Głównej Komisji Badania Zbrodni Hitlerowskich w Polsce. Województwo Lublin», t. I, s. 65–66.