Короче говоря и говоря короче, король Болеслав славился своим любвеобилием. Фавориток у него было — не счесть! Причем, когда они ему прискучивали, всех их он выгодно выдавал замуж и давал за ними такое приданое, которое прочно затыкало рты любителям сплетен и наветов. Впрочем, повторимся, у каждого времени — свои нравственные критерии, и любовь короля к девице или замужней женщине позором для нее тогда отнюдь не считалась. И среди его прежних любовниц, или, говоря уж по-польски, коханок, была некая Элька. Отдав свое девичество королю, она нимало не опечалилась, тем паче что кохал ее Болеслав довольно долго, аж три месяца (иных и на другое утро из его покоев выпроваживали и больше не звали!), а когда другую себе в постель взял, Эльку отдал замуж за своего воеводу, который на нее давно поглядывал и только и ждал, когда король ее расхочет. Ну и дождался, и с превеликим удовольствием взял Эльку в жены, даром что она была хоть и благородная, но из захудалой, обедневшей семьи. У него же, наоборот, — в крови, как говорилось в те времена, птичка напакостила… не мог, словом, он похвастаться чистотой и древностью своей родословной. Но, женившись на Эльке, так возгордился тем, что дети его станут исчислять род свой от самого Ляха, что немедля начал все силы отдавать для создания этих самых детей. И… надорвался, вот беда! Даром что еще не слишком стар был — сорок лет, да разве ж это старость?! Однако не сдюжил воевода в постельном единоборстве с молоденькой пылкой женой да и оставил ее вдовой.
Теперь пани Эльжбета (про Эльку пришлось забыть в угоду благопристойности) жила в свое удовольствие. Многие хотели бы прибрать к рукам и красотку, и ее богатство, однако молодая вдова полагала, что наигралась уже в замужнюю женщину. Она самовластно (и очень даже не бестолково!) управляла имением и вовсю заводила себе кавалеров из числа благородных ляхов, обладающих более крепким здоровьем, чем ее муж. Не брезговала она, впрочем, и рабами, потому что среди них можно было отыскать и красавцев, и людей благородных (война прихотлива!), тем паче что перед ними не нужно было пускаться во всякие ухищрения кокетства: скажешь пленнику — нынче, мол, ночью изволь пожаловать в господский дом, да и все. Иной раз Эльжбета и словами себя не затрудняла: тыкала пальцем в того или иного, потом многозначительно кивала стражнику — и все всё понимали, и все улаживалось к общему удовольствию. И совершенно так же она захотела ткнуть пальцем в Венгра, который однажды попался ей на глаза.
Эльжбета никогда не видела столь красивого мужчины… Да, прошло уже пять лет с тех пор, как Венгр попал к ляхам в плен, от прежнего нежного отрока остались только воспоминания, он повзрослел, а суровый труд не изнурил, но закалил его тело.
Однако тут возникло два затруднения. Первое — Венгр принадлежал не Эльжбете, а одному из ее знакомых. Правда, тот был человек широких, как бы мы сказали теперь, взглядов и совершенно спокойно смотрел на забавы Эльжбетиной ненасытности, а потому охотно предоставил ей возможность приватной встречи со своим рабом. Венгр был послан к Эльжбете с каким-то поручением, его привели в спальню госпожи — и он получил возможность зреть ее во всей красе.
И вот тут-то вышло на первый план затруднение номер два. Венгр решительно сделал вид, что не понимает, чего ожидает от него обнаженная женщина, приманчиво раскинувшаяся на постели. Воспользовался первым же случаем из комнаты выскользнуть, и как ни кричала вслед Эльжбета, как ни требовала вернуться, он не послушался, а отправился к своему хозяину и сообщил, что ослушался госпожи.
Пока хозяин переваривал новость и пытался понять, как такое вообще возможно, явилась разъяренная Эльжбета. Она всю дорогу обдумывала самые страшные кары, которым потребует подвергнуть раба, посмевшего так ее оскорбить, и требование содрать с него живого кожу было самым милосердным из всех, которые она намеревалась предъявить, но при виде Венгра пыл и ярость ее угасли, словно по волшебству. Красота его производила на нее действие укрощающее.
«Он просто ничего не понял, просто не поверил, какое счастье ему привалило», — решила Эльжбета и попросила прислать к ней Венгра вновь. На сей раз за ним явился доверенный сопровождающий из дома разохотившейся вдовы и по пути простыми словами объяснил незадумку, что от него потребуется.
— Этого не будет никогда, — угрюмо ответил Венгр… повернулся и отправился назад к своему господину, которого предупредил, что госпожа снова останется недовольной.
Дальше события очень напоминали сказку про белого бычка, потому что такая ситуация повторялась еще не раз и не два. Венгра уговаривал его хозяин, потом сама Эльжбета. Все было напрасно. По сути своей Эльжбета относилась к тому типу женщин, которых сопротивление только раззадоривает. Такие люди сплошь и рядом встречаются среди мужчин — их называют охотниками, ну а Эльжбета была сущей амазонкой в этом смысле, хоть и отнюдь не мужененавистницей. Она неистовствовала, настаивала — Венгр отказывал, убегал, скрывался. Со стороны все, наверное, было похоже на игру, однако игра сия наскучила хозяину Венгра. Он был должен Эльжбете крупную сумму, около тысячи гривен серебра, и просто боялся, что, обидевшись, она начнет требовать возврата долга. А поэтому решил строптивого раба наказать — и наказал так, что тот неделю не мог подняться со своего убогого ложа.
Когда слух об экзекуции дошел до Эльжбеты, она едва не умерла от ярости… но не на Венгра, отказавшего ей в очередной раз, а на его жестокосердного хозяина. Она немедля повелела присчитывать к его долгу такие проценты, которым позавидовал бы любой ростовщик, а к Венгру послала слугу с подарками, вкусными яствами, а также лекаря из собственного дома.
Лекарь, услышав сие приказание, откровенно вытаращил глаза, и его изумление и негодование многое сказали Эльжбете. Она внезапно осознала природу своих чувств к Венгру. Ну да, понятно, вожделела она его, как никакого другого мужчину, но ведь это была не просто похоть — это была любовь. Она влюбилась в этого раба… самого красивого и желанного на свете! Влюбилась, вот в чем дело. Вот почему терпела его отказы, вот почему так разгневалась на его хозяина…
Вдова немедля отправилась к тому и сказала, что перестает начислять проценты и прощает ему долг. Несчастный, уже простившийся было со своим благосостоянием, не поверил ушам… а потом не поверил им еще раз, потому что Эльжбета сообщила, на каких условиях прощает долг. Она хотела купить Венгра!
Конечно, он был хороший, сильный раб с отменным здоровьем, но за такие деньги можно было купить пару десятков таких же хороших, сильных и с отменным здоровьем рабов! Поэтому хозяин смотрел на Эльжбету, вытаращив глаза. И вдруг разглядел в ней нечто, чего не было в красавице раньше, — любовь!
— Я хочу поговорить с ним, — пробормотала Эльжбета, краснея, потому что поняла: хозяин Венгра разгадал ее.
И тот молча, только головой качая изумленно, позволил ей пойти на конюшню, где валялся избитый раб.
Летописи излагают диалог Эльжбеты и обожаемого ею раба следующим образом:
— Юноша, зачем ты напрасно переносишь такие муки, когда имеешь разум, который мог бы избавить тебя от мук и страданий?!
— Богу так угодно.
— Если мне покоришься, я избавлю тебя и сделаю великим во всей Польской земле, и будешь ты владеть мною и всеми поместьями моими.
Летопись называет желание вдовы «вожделением нечистым», но мне-то кажется, что владела Эльжбетой истинная любовь. Однако ожидал ее ответ суровый, сухой и безнадежный:
— Какой муж, взявши женщину и покорившись ей, спасся? Адам первозданный покорился женщине и из рая изгнан был. Самсон, превзойдя всех силою и всех врагов одолев, после женщиной предан был иноплеменникам. И Соломон постиг глубину премудрости, а повинуясь женщине, идолам поклонился. И Ирод многие победы одержал, поработившись же женщине, Иоанна Предтечу обезглавил. Как же я, рожденный свободным, сделаюсь рабом женщины, если я никогда с женщинами не сближался?
Из всего сказанного Эльжбета уразумела главное: Венгр не сближался с женщинами! Значит, она у него будет первой? Как же это замечательно! Он просто-напросто робок, он боится, что вполне естественно. Нужно его ободрить. И вообще, почему он сравнивает ее с легкомысленной Евой, предательницей Далилой, лицемерной Бавкис и плясавицей Иродиадой? Ведь она любит его! Любит больше жизни, на все для него готова! И Эльжбета воскликнула: