"Недоразумение" ценой в три миллиона жизней, почти четверти населения страны, — слишком невинное слово для обозначения того, что было совершено от имени Пол Пота и по его приказам. Но, следуя известному нацистскому принципу — чем чудовищнее ложь, тем больше людей способно поверить в нее, — Пол Пот по-прежнему рвется к власти и надеется собрать силы в сельских районах, которые, по его мнению, все еще верны ему.
Он опять стал крупной политической фигурой и ждет удобного случая снова появиться в стране как ангел смерти, ищущий отмщения и завершения ранее начатого дела — своей "великой аграрной революции".
В международных кругах ширится движение за признание резни, учиненной в Камбодже, преступлением против человечества — подобно гитлеровскому геноциду в отношении евреев. В Нью-Йорке работает камбоджийский центр документации под руководством Йенг Сама. Как и бывший узник нацистских лагерей Сим он Визенталь, который долгие годы собирал по всему миру свидетельства против нацистских военных преступников, Йенг Сам, переживший кампанию террора, накапливает информацию о зверствах преступников в своей стране.
Вот его слова: "Те, кто наиболее виновен в камбоджийском геноциде — члены кабинета полпотовского режима, члены ЦК компартии, военачальники "красных кхмеров", чьи войска принимали участие в массовых убийствах, должностные лица, надзиравшие за казнями и руководившие системой пыток, — продолжают активную деятельность в Камбодже. Укрываясь в приграничных районах, они ведут партизанскую войну, стремясь вернуться к власти в Пномпене.
Они не были привлечены за свои преступления к международной правовой ответственности, и это трагическая, чудовищная несправедливость.
Мы, выжившие, помним, как нас лишали семей, как зверски убивали наших родных и друзей. Мы были свидетелями того, как люди умирали от истощения, не в сипах вынести рабский труд, и от нечеловеческих условий жизни, на которые обрекли камбоджийский народ "красные кхмеры".
Мы также видели, как полпотовские солдаты уничтожали наши буддийские храмы, прекращали занятия в школах, где учились наши дети, подавляли нашу культуру и искореняли этнические меньшинства. Нам трудно понять, почему свободные, демократические государства и нации ничего не предпринимают для наказания виновных. Разве эта проблема не вопиет о справедливости? "
Но справедливого решения этого вопроса нет и поныне.
ХАЙНЦ ЛАММЕРДИНГ: Палач Орадура
Деревня Орадур, расположенная на берегу реки Глан близ Лиможа на юго-западе Франции, безмятежно просуществовала около тысячи лет, не испытывая более серьезных потрясений, чем неурожай или засорение канализации.
Деревня Орадур разделила судьбу чешской Лидице и белорусской Хатыни. Что послужило причиной дикой расправы нацистов над мирным населением Орадура? Долгие годы эта трагедия была покрыта тайной… Даже пожар второй мировой войны вначале обошел деревню стороной, пощадив ее население — простой крестьянский люд. Иногда через Орадур проходили немецкие солдаты да по ночам с грохотом проносились в сторону фронта товарные составы. Однако ни нападение Гитлера на Францию, ни ее оккупация немецкими войсками не нарушили размеренный уклад жизни этих людей.
Так было до жаркого июньского дня 1944 года, когда в Орадур вступили войска 2-й танковой дивизии СС "Рейх". Средь бела дня учинив кровавую бойню, они уничтожили поголовно всех жителей деревни. Мужчин согнали в сарай и расстреляли, а женщин заперли в церкви, которую затем забросали гранатами. Солдаты взорвали все дома, перебили животных, детей отправили в концлагеря. В этот безумный день от рук нацистских палачей погибло более шестисот жителей Орадура.
Историки не перестают задаваться вопросом: почему? В течение долгого времени эта зверская расправа объяснялась как карательная акция СС в ответ на усилившееся после успешной высадки союзников в Нормандии движение французского Сопротивления. Но сравнительно недавно появилась и другая версия — что у немцев не было намерения уничтожать жителей деревни. Они рассчитывали, что крестьяне выдадут им золото, которое, как оккупанты ошибочно полагали, было спрятано в тихом Орадуре.
Эта деревня до сих пор остается мертвой, какой она стала в тот трагический день пятьдесят лет назад. Обгоревший остов машины, из которой немцы вытащили сельского врача и расстреляли его, так и стоит до сих пор на пустынной брусчатке деревенской улицы. В обгоревших развалинах лавки мясника и сейчас стоят весы, а в доме напротив можно увидеть сломанную швейную машину — безмолвные свидетельства зверской расправы над безмятежной деревушкой.