Офицерам хунты повсюду мерещились враги. Эта подозрительность принимала форму паранойи, что явственно прослеживается в комментарии командира пятого армейского корпуса генерала Аделя Виласа, высказанном через несколько месяцев после начала "процесса": "До сих пор наша борьба с подрывными элементами повлияла только на верхушку айсберга… Необходимо уничтожить источники, питающие и формирующие подрывную идеологию, а такими источниками являются прежде всего университеты и средние школы".
Хунта преследовала детей, студентов, профсоюзных деятелей, журналистов, учителей — все попали в водоворот террора. "Подозрительных" хватали наугад. Когда их заталкивали в машины, они выкрикивали свои имена и адреса прохожим, которые потом сообщали семьям, что их родственники схвачены прямо на улице.
Военные часто избавлялись от свидетелей своих преступлений, выбрасывая людей из вертолетов. Считается, что около пяти тысяч безымянных жертв погибли именно так. Других тайно хоронили в пампасах, на сельских кладбищах, в укромных уголках страны, в общих безымянных могилах.
Астиз и его подручные в стенах военно-морского училища прибегали к самым изощренным пыткам, которым подвергались мужчины, женщины и дети.
Многие из тех, кто встречался с Астизом, сравнивали его с доктором Иозефом Менгеле из нацистского лагеря смерти Освенцим. Светловолосый голубоглазый Астиз, прозванный "ангелом смерти", упивался своей садистской работой. С самого начала "процесса реформ" Астиз брался за самые гнусные и грязные задания, от которых отказывались даже многие из его сослуживцев.
Рауль Виларано, который впоследствии сознался во многих кровавых злодеяниях, совершенных им вместе с Астизом, рассказывал, как он и его люди выискивали жертвы. Они просто бродили по улицам и набрасывались на первых встречных, давая волю любым низменным желаниям. Одной из таких случайных жертв оказалась Дагмар Хагелин.
Дагмар была арестована 27 января 1977 года. Она была шведкой, но выросла в Аргентине. Девушке едва исполнилось восемнадцать лет. Одаренная студентка, она увлекалась классической музыкой и интересовалась идеями социализма, но была далека от подпольной деятельности. Однажды она позвонила в дверь к своему другу, и тут появились двое незнакомцев в военно-морской форме. Дагмар бросилась бежать, но ее настигла пуля. Как потом выяснилось, стрелял Астиз. Тело девушки погрузили в багажник "форда-фалькона" и увезли в неизвестном направлении.
В отличие от других "без вести пропавших", Дагмар была из семьи богатой и достаточно близкой к власть имущим. Ее отец, преуспевающий бизнесмен, дружил со шведским послом. Но, несмотря на все усилия, он так и не смог отыскать свою дочь. Дагмар — одна из тысяч невинных жертв террора, развязанного военной хунтой против собственного народа. Тело девушки так и не было найдено. Когда шведский посол получил новое назначение, он отказался от общепринятого дипломатического протокола, предписывающего церемонию прощания с руководителями страны пребывания. Это было сделано в знак протеста против кровавого режима генерала Виделы.
Редактор еврейской газеты Джакобо Тимерман, которого заподозрили в симпатиях к "врагам государства", был подвергнут изуверским пыткам. Но ему удалось выжить. Тимерман опубликовал книгу "Узник без имени, камера без номера", в которой описывает свои страдания: "Во время пытки электротоком испытываешь такое ощущение, как будто тебя рвут на части. После этого уже не чувствуешь ударов. Дни и ночи, проведенные в темной камере без окон, заставляют вас потерять ощущение времени. Целыми месяцами узнику не дают умыться, почти не кормят. Иногда по двое суток держат в крошечной камере-одиночке с завязанными глазами, связанными за спиной руками. Естественные потребности приходится справлять прямо под себя…"
Вершины своей карьеры Астиз достиг, когда под личиной простого крестьянского паренька Густаве Ниньо, потерявшего родственников в застенках хунты, проник в ряды женской организации под названием "Матери Плаза де Майо".
Активистки этой организации пикетировали президентский дворец с табличками в руках, на которых были написаны имена их пропавших детей и родственников. Презрев дубинки и слезоточивый газ, они неделями не покидали площадь, привлекая внимание к массовым убийствам в стране, которую мировое общественное мнение считало наиболее цивилизованной в Южной Америке. И даже тогда, когда ряды демонстранток заметно поредели в результате арестов, а их дома подверглись разорению и стали пропадать члены их семей, Густаве Ниньо всегда был рядом. Он лицемерно утешал и поддерживал своих "подопечных", одновременно собирая "компромат" на их родственников и поставляя в застенки все новые и новые жертвы.