А Раиса Яковлевна Малиновская, не обращая внимания на эти пластмассовые почести, ежедневно приносила мужу букет живых цветов. В «маршальском» доме на Грановского даже пытались ее урезонить: «Ведь разоритесь — каждый день по букету». Она «твердо ответила: «А на что мне пенсию платят, если не на это?»
Что делать с красным погостом? В недавнюю пору, когда яростные поборники сплошных политических преобразований стали обсуждать, где предать земле тело коммунистического вождя и что потом делать с его Мавзолеем, возник и этот вопрос — о прочих кремлевских могилах. Предложений было два.
Первое: воссоздать некое подобие стены на Кунцевском кладбище и разместить там урны с прахом коммунистических апостолов в том же порядке, что и сейчас. Предложение второе, наиболее замечательное: раздать урны наследникам — пусть хоронят, где считают нужным. Где они собираются искать наследников девятнадцатилетнего большевика Яна Смилги, погибшего в 17-м, Вацлава Воровского или, скажем, Клары Цеткин?..
«У меня нет ответов на эти вопросы, — говорит дочь Малиновского Наталья Родионовна, — но если речь вести о маршалах Победы — Коневе, Рокоссовском, моем отце, — то лучше было бы соорудить их мемориал либо на Новодевичьем, либо на Поклонной горе. Это не только им была бы память, но и тысячам солдат их армий и фронтов. Я надеюсь дожить еще до того дня, когда смогу без видеокамер и соглядатаев прийти на могилу отца и посадить там любимый его барвинок. В конце концов не хочу каждый раз спотыкаться взглядом о доску с именем Вышинского, которая установлена рядом…»
Их совсем немного — тех, кто ходит на Красную площадь как на кладбище. Для большинства же это в недавнем прошлом священное место превратилось в сценическую площадку: то рок-музыканты, то Ростропович, то циркачи-трюкачи, то анпиловцы с перекошенными показушной яростью ртами — наследники коммунаров, которые от циркачей почти ничем не отличаются. Пляски на костях…
Можно сказать, что и над телом вождя мирового пролетариата поглумились вдоволь. Зачем? Душа отлетела, преступный мозг остановил свою деятельность еще до смерти, можно было предать тело земле, но не тут то было…
Шесть суток непрерывного действия. Поток делегаций в Горки, траурный поезд с телом Ильича из Горок в Москву, девятьсот тысяч человек, прошедших перед тробом Ленина в Доме Союзов, подготовка Мавзолея и сами похороны — все требовало пристального контроля. Эти решения были обсуждены неоднократно.
Из стенограммы заседания комиссии 23 января 1924 г.
МУРАЛОВ:… Кроме трудящихся нашего Союза Республик, естественно, желание возникает и у всего пролетариата увидеть своего вождя. Я полагаю, вполне целесообразным, поскольку позволят обстоятельства, с точки зрения врачебной и физиологической, устроить склеп так, чтобы все делегаты, откуда бы они ни приезжали, могли видеть Ильича. С того момента, когда будет опасность в смысле разложения, ведь мы сможем заделать склеп наглухо.
САПРОНОВ: Как желательно — чтобы гроб только видели или гроб будет открытый?
ДЗЕРЖИНСКИЙ: Конечно, только гроб…
ВОРОШИЛОВ: Вся речь Н. И. Муралова — это чепуха. Я бы сказал позор. Он говорит, что выгодно, когда будут приезжать массы и поклоняться праху Ильича. Дело не в трупе. Мне думается, что нельзя нам прибегать к канонизированию. Это — эсеровщина. Нас могут просто даже не понять. В чем дело? Мы перестали быть марксистами-ленинцами. Если бы Владимир Ильич слышал речь Муралова, он не похвалил бы за это. Ведь культурные люди сжигают труп, и остается пепел в урне… Я был на могиле Маркса, чувствовал подъем… нужно устроить склеп, сделать хорошую могилу, но не открытую. Все будут знать, что здесь лежит то, что осталось от нашего великого учителя, и сам он будет жить в наших сердцах… Не нужно превращаться под влиянием величайшего горя, которое настигло, в ребят, которые теряют всякий политический разум. Этого делать нельзя. Нас начнут травить наши враги со всех сторон. Крестьяне это поймут по-своему — они, мол, наших богов разрушали, посылали работников ЦК, чтобы разбивать мощи, а свои мощи создали. Кроме политического вреда, от этого ничего не получится. Я оставляю за собою право заявить Политбюро свое мнение.
БОНЧ-БРУЕВИЧ: Политбюро постановило сделать склеп… Что касается того, чтобы оставить гроб открытым, это — вопрос очень большой. Политбюро этот вопрос не решало, был разговор только о склепе. Что касается канонизирования, то я не боюсь. Мы можем написать целый ряд статей, брошюр и т. д. по этому поводу. Я считаю, что нужно устроить просто склеп, как, например, имеется могила Достоевского, Тургенева…