Самый строго охраняемый секрет в семье.
«Никогда не действуй с позиции слабости, — учил его отец. — Никому и в голову не должно прийти, что причиной пусть самого незначительного твоего решения стала твоя слабость. Только сила может предопределять любое действие. Или пусть так кажется со стороны».
Если бы он занял место отца только потому, что дядя болен, другие отнеслись бы к нему без должного уважения. Эндрю не занимал столь высокого положения в организации, как его дядя, не прошел, подобно ему, путь наверх от самого низа, не имел ни опыта, ни умения Руди Фавиолы. Но когда тот с позиции силы отказался от повышения и назвал своего племянника в качестве законного преемника, это назначение приобрело вес авторитетного королевского приказания, которое никому не пришло бы в голову оспаривать.
Добьется ли Эндрю окончательного признания — уже другой вопрос. Его отец возглавил организацию клана Торточелло, убив его главу. Эндрю отлично знал эту историю. Он читал все газетные отчеты о гибели Ральфа Торточелло и знал, что такой же конец может ждать и его самого, если кто-нибудь попытается оспорить его право на власть. Он надеялся, что успех китайско-колумбийской сделки укрепит его позиции. Именно об этом они с дядей Руди и хотели поговорить сегодня.
— Вилли снова связывался с Морено, — сообщил тот. — Должен тебе сказать, наш Вилли ни жив ни мертв от страха. Морено может пришить его в любую минуту, и он это прекрасно понимает. Вилли нравится на Карибах, и он не хочет возвращаться на север. Но если наш план не сработает, его придется оттуда выдернуть, и побыстрее, иначе он и оглянуться не успеет, как пойдет на корм акулам.
— Я отдаю себе отчет.
— Сейчас Морено должен понять, что если он не сработается с нами, то в Штатах ему делать нечего. Где бы он ни попытался сплавлять товар — в Нью-Йорке, Майами, Нью-Орлеане, Хьюстоне, Сан-Диего, — он везде пролетит, потому что наши люди передушат его дилеров, как крыс. Всем следует осознать: хочешь иметь дело с Морено — жди встречи с людьми Фавиолы. Конечно, никому не приятно, когда тебя загоняют в угол, но, черт побери, мы предлагали ему выгодную сделку. Никто не виноват, что он такой упертый. Теперь он в курсе, что ты здесь главный, что с ним не какой-нибудь клерк от нечего делать приезжал поболтать. Еще он знает, чей ты сын, а с Энтони Фа-виолой шутки плохи, где бы он ни был, хоть в Канзасе, хоть на Луне. Он все знает. Непонятно только, чего он тянет.
— А как ты думаешь, почему?
— Хочет кусок пожирнее. Он понимает, что мы держим его за яйца, ведь не может он работать с людьми, которые нас боятся. Все очень просто. В задницу себе он свой кокаин не засунет, торговать им на улицу не пойдет. Но он вовсе не дурак. Он знает, что пускает нас в свое дело в обмен на треть чего-то, что может вырасти в огромный рынок. Но этого рынка еще нет, Эндрю. Твой отец назвал бы это «перспективным, возможным рынком». Пока что ни в чем нельзя быть уверенным, понимаешь?
— Разумеется.
— Ну так вот, Морено тоже все это понимает, не идиот же он, в конце-то концов. Он прикидывает: я должен внести в общак свой кокаин, а взамен могу получить треть от пустого места. И, между нами говоря, не так-то уж он и не прав.
— Его необходимо убедить в обратном, дядя Руди. Речь идет не об афере. Мы формируем картель. Со временем его треть будет стоить в миллионы раз больше, чем то, что он вносит.
— Конечно, со временем, — согласился Руди. — Только поди втолкуй это чумазому испашке.
— На мой взгляд, выбора у него нет.
— Пусть Пети Бардо еще раз все посчитает, — предложил Руди. — Может быть, все-таки имеет смысл дать этому засранцу чуть-чуть побольше. Ведь без его кокаина сделка вообще не состоится.
— Знаю. Но без китайцев сделка не состоится тоже. А они начинают нервничать. Я не могу до бесконечности сидеть и ждать, пока Морено наконец поумнеет.
— Хорошо, посмотрим, что предложит Пети.
— А если Морено снова откажется?
— Тогда нам придется придумать какое-нибудь другое средство убеждения, да?
— Угу, — буркнул Эндрю.
Какое-то время они сидели молча.
— Ты ждешь кого-нибудь? — спросил Руди.
— Только в час дня.
— У меня к тебе еще несколько вопросов.
— Я могу перезвонить и перенести встречу, там ничего срочного.
— Мы довели до сведения тех, кому следует знать, что ничего не изменилось. Партнеры твоего отца стали твоими партнерами, так? Прежние сделки остаются в силе. Это на тот случай, если кто-нибудь обрадуется сдуру: мол, раз Фавиола сел, значит, я могу делать что хочу. Ни фига. С парочкой умников нам еще предстоит поговорить и убедиться, что они все правильно поняли, но в остальном я не предвижу никаких проблем.
— Отлично.
— И последнее. Один ненормальный из Куинса кинул Парикмахера Сэла на пятнадцать штук плюс проценты. А потом имел наглость прикарманить еще пять кусков из денег, которые он должен был передать Фрэнки Палумбо за партию кокаина. Фрэнки забил стрелку с Джимми Ангелом — ты его знаешь?
— Нет.
— Ну, Анджелли, Джимми Анджелли, владелец ресторанчика на Форест-хилл. Он — капо из семьи Колотти. Так вот, кузина Джимми трахается с этим чертовым воришкой, и теперь Анджелли просит еще об одном одолжении.
— А в чем заключалось первое одолжение?
— Мы дали этому типу задание — доставить кокаин по адресу, а он отблагодарил нас тем, что спер пять штук у Фрэнки.
— Скажи Фрэнки, чтобы он с ним разобрался, — бросил Эндрю. — Чтобы такое больше не повторялось.
— Скажу.
— Что-нибудь еще?
— Ничего, — ответил Руди. — Я пошел. Развлекайся.
Он поднялся на ноги, обнял племянника, расцеловал его в обе щеки и, бросив на прощание: «Чао, Лино», вышел через дверь, ведущую в мастерскую на первом этаже.
Девушка позвонила в дверь со стороны Мотт-стрит. Золоченые буквы на черном почтовом ящике гласили: «Картер и Голдсмит. Инвестиции».
«Интересно, — подумала она, — кто такие Картер и Голдсмит? Он не говорил, что занимается финансами».
Из домофона раздался голос:
— Кто там?
Его голос, Эндрю.
— Я, — ответила она, — Уна.
— Проходи, Уна.