На основании этих слов, которые, по моему мнению, представляют скорее очевидную аксиому, чем опытное доказательство, легко понять, почему не только суд присяжных и комиссий, но и политические собрания приводят в исполнение акты, самым резким образом противоречащие взглядам и тенденциям составляющих это собрание членов. Чтобы убедиться в этом, достаточно в приведённом Нордау примере вместо 20 подставить 100 или 200. Общественный здравый смысл наконец сделал то же наблюдение, взятое нами у немецкого философа. Древняя поговорка гласила: Senatores boni viri, senatus autem mala bestia (Сенаторы — почтенные мужи, сенат же — плохая скотина). И в наше время народ повторяет и подтверждает это наблюдение, говоря относительно известных социальных групп, что лица, их составляющие, — честные люди, если их рассматривать поодиночке, взятые же вместе — плуты.
Если мы от этих собраний, в которых по меньшей мере замечается известный подбор индивидов, перейдём к собраниям другого рода, образованным случайно, каковы: слушатели, присутствующие на какой-либо лекции, зрители в театре, народ в тех неожиданных скопищах, которые образуются на площадях, публичных местах и т. п., то мы увидим, что явление, нас занимающее, проявляется в более резком виде и здесь. Эти собрания людей уже вовсе не воспроизводят психологических черт тех индивидов, из которых состоят; это известно всякому и доказывать это бесполезно.
Не может быть таким образом и сомнения в том, что очень часто, вопреки логике, результат, данный совокупностью нескольких людей, не равен тому, который должен бы получиться от сложения способностей всех собравшихся лиц. Другими словами, не может быть сомнения в том, что очень часто принцип Спенсера оказывается весьма несостоятельным, — принцип, гласящий, что характер агрегата определяется характером единиц, его составляющих. Ферри предчувствовал эту истину, говоря:
«Совокупность нескольких способных людей не всегда служит гарантией их общей способности: собрание здравомыслящих людей может быть лишённым единодушия, как в химии от соединения двух газов может получиться жидкость».
Вот почему он заметил, что между психологией, изучающей индивида, и социологией, имеющей целью целое общество, есть место для особой части науки, которую можно назвать коллективной психологией. Эта последняя должна заниматься исключительно такими совокупностями индивидов, каковы например суд присяжных, собрания, съезды, театры и пр., которые не подчиняются ни законам индивидуальной психологии, ни социологическим законам.
Интересно однако знать — независимо от того, что выяснил Нордау — почему эти собрания людей дают результат, подрывающий аксиому Спенсера? Причин этому много, так как вообще причины всякого явления всегда многочисленны; но в данном случае их можно свести к двум главным, именно: собрания эти неоднородны и, так сказать, неорганические.
Очевидно, — нет потому и необходимости обращать на это внимание, — что аналогия между агрегатом и составляющими его единицами возможна только тогда, когда эти единицы равны или, выражаясь точнее, весьма между собою схожи. Соединение единиц, которые отличны друг от друга, не только не даст агрегата, воспроизводящего разнообразные черты его единиц, но даже и совсем не может дать какого бы то ни было агрегата. Человек, лошадь, рыба и насекомое не могут образовать друг с другом никакого агрегата.
Здесь мы видим подтверждение встречающегося в арифметике правила, по которому для сложения нескольких слагаемых необходимо, чтобы они были однородны. Нельзя складывать фунты со стульями или монеты с животными. Если бы мы во что бы то ни стало желали сложить такие величины, то получилось бы число, не имеющее ровно никакого смысла.