26 июля Кети показывают трупы убитых ею детей. Присутствовавший при этом начальник полиции говорит: «Я ни разу в жизни не видел, чтобы так плакали, как она. Вид трупов совершенно разбил ее».
Между тем память вернулась к Кети. Произошло это странным образом. 30 июля, когда прошло уже четыре месяца со дня ее ареста, она каким-то путем раздобыла в тюрьме машинку для обрезания сигар. Ночью она при помощи ее стала производить какие-то онанистические манипуляции. При этом она порезала себе кончики пальцев. Показалась кровь, и при виде ее она вдруг стала вспоминать о том, что раньше составляло пробел в ее памяти. На другой день рано утром она потребовала, чтобы ее повели к судебному следователю и тогда впервые дала более или менее связное показание о случившемся. Она вспомнила мелкие детали происшествия. Она рассказала впервые о чувстве страха, который предшествовал убийству, о лае собаки, который она услышала, о том, где лежали маленькие ножницы, о ветке, которой она ударила маленького Фредо, о голосах, которые раздавались неподалеку.
Однако ее показания все еще не свидетельствовали о том, что она отдает себе полный отчет во всем случившемся. Было решено поместить ее для наблюдения в лечебницу для душевнобольных. Там Кети оставалась почти целый год. Директор лечебницы пришел к заключению, что Кети — тип тяжело патологический, но что она вменяема. Однако и он сравнил ее преступление с изолированным островком, который не находится в связи с личностью и природой преступления.
Кети была предана суду.
Лело слушалось 13 и 15 июля 1927 года в Дюисбурге. Проф. Лессинг считает, что судебное следствие велось блестяще. Председатель отнесся к делу объективно. Прокурор держал себя корректно и относился к подсудимой со справедливостью. Защитник был энергичен и мужественно делал свое дело.
На скамье подсудимых сидела маленькая девочка, почти ребенок по летам, в переходном возрасте, по внутреннему миру 14-летнее дитя, а по тому, что она пережила — постаревшая женщина. Она отстала в мышлении, совершенно не знает жизни, запугана, забита, худенькая, банально хорошенькая, с темными волосами, аккуратно зачесанными на узком лбу, с матово-голубыми глазами, с выражением слабости и беспомощности. Рост ее 165 сантиметров, весь 61 1/2 килограммов. Голос у нее совсем детский. Почерк ее как-то странно склоняется влево и полон маленьких прорывов, это почерк, по словам эксперта-психиатра, незрелого человека, который пытается придать себе содержание и достоинство. Она охотно пишет письма. Проф. Лессинг приводит несколько цитат из них, например: «Пастор сказал, что все это дело рук дьявола, и так оно и есть». «Это было суждено. Мать, ты в жизни ничего не имела, а ведь ты ничего не сделала, и это идет до третьего поколения, и это — мы». «Господин прокурор, я прошу, чтобы моя казнь состоялась в четверг». «Я самая молодая убийца в мире, мое дело длится три дня и самые знаменитые люди приходят из-за меня». «Мой защитник купил себе на 200 марок моих карточек». «Я самая большая грешница». Когда она услышала, что у матери убитой ею девочки родился ребенок, она сказала: «Жалко, что это не маленькая девочка: она была бы заменой Катеньки».
Из пяти экспертов двое высказались за применение § 54 германского уголовного уложения, согласно которому «наказуемого деяния не имеется, когда совершивший преступление во время его совершения находится в состоянии потери сознания или болезненного нарушения душевной деятельности, которое исключает свободное волеизъявление». Один эксперт воздержался от вывода. Известный германский специалист по сексуальным вопросам доктор Магнус Гиршфельд доказывал, что суд имеет дело не с сексуальным убийством. Причиной преступления не было желание увидеть кровь. Наоборот, вид крови опьянил подсудимую и вызвал припадок, приведший к преступлению.
Проф. Лессингтак излагает свое заключение. Его не интересуют обычные вопросы медицинской экспертизы: порез или укол, имеются ли налицо эпилептические эквиваленты, истерия, так называемая peltit pseudologia fantastika и тому подобные словесные формулы. Он сопоставляет два момента: зверское преступление, взрыв бурных поступков, на одной стороне, и неразвившееся еще золотушное дитя, про которое родители и свидетели говорят, что она неспособна обидеть и муху, — на другой. Не следует ли вспомнить, что в самом старом из всех мифов Ганду Агимба, бог нежности и сострадания, вместе с тем и бог крови и кровавых жертв? Можно ли говорить про Кети: сексуальная убийца, Мессалина? Вздор. Перед вами маленькая, запуганная, истерическая девочка, хроническая онанистка, гонимая инстинктами, не умеющая сдержать их проявления. В известном смысле — жертва ложной романтики.