Выбрать главу

Прошел день, и я уже начал немного надеяться, что дело с отобранными у меня бланками прошло благополучно. Вдруг мне говорят, что пришел и спрашивает меня тот самый совдепщик, который был ночью на обыске. Мы жили тогда очень уплотненно, а к себе в комнату я его звать не хотел, поэтому я вышел к представителю Совдепа в коридор. Шел я к нему с беспокойным чувством, но был встречен любезной и даже какой-то робкой улыбкой. «Вы меня узнаете? Я хотел бы поговорить…» — «Пожалуйста, говорите», — сказал я. Мой собеседник забегал глазами: «Тут как-то неудобно…» Я ввел его в ванную комнату и затворил двери. «Так Вы обыском довольны?» — каким-то странным голосом спросил совдепщик. «То есть как — доволен?» — недоумевающе переспросил я. «Да так, все по-хорошему было, а бланочки у меня остались… Я, знаете, человек семейный… жить тоже надо… Теперь вот наша сила, а потом, может статься, опять будет ваша… Так вот, я и того… На всякий случай, значит… Уж вы, пожалуйста, запомните мою фамилию. Уткин я… Может, когда и поможете мне, если ваша сила будет… Не забудьте…»

Я совершенно не ожидал такого поворота дела, но как только, с первых слов, понял, куда гнет товарищ Уткин, я принял не просто уверенный, но даже несколько покровительственный тон, который его очень успокоил. «Не беспокойтесь, запомню! — сказал я многозначительно. — А за вашу услугу — благодарю».

Как обрадовался Уткин! Можно было думать, что услугу (и еще какую!) оказал не он мне, а я — ему… Я протянул Уткину на прощание руку, и он с некоторым подобострастием пожал ее. Счастливая улыбка играла на его губах, когда он уходил из дома, — очевидно, Уткин чувствовал себя теперь застрахованным на обе стороны.

Гора спала с моих плеч, и было чему радоваться…

Человек, не знакомый с тогдашними условиями жизни, может спросить: почему я не бежал немедленно после обыска, пользуясь тем, что не был тогда же немедленно арестован?

Отвечу: если бы я тогда бежал, а история с отобранными у меня бланками так неожиданно не повернулась бы к моей выгоде, то вместо меня, почти наверное, были бы расстреляны моя мать и сестра. Я знаю ряд подобных случаев расплаты одних за других в то время, по принципу круговой поруки, в данном случае семейной. Например, так погибла жена генерала Стогова, бежавшего из концентрационного лагеря. За время моей конспиративной работы на воле, а потом в тюрьме, мне не раз приходила мысль о бегстве для избежания грозной и, казалось, неминуемой опасности. Однако всякий раз меня останавливало опасение подвести родных или связанных со мною друзей под кару на основании круговой ответственности.

Другой случай поразительного спасения произошел coq мной следующим образом.

Это было, если не ошибаюсь, в самом конце лета 1919 года. Мне надо было передать зашифрованную мною депешу для отсылки по назначению. За ней должен был зайти ко мне полковник С. В условленное время он не пришел, и оказалось, что он прошлой ночью был арестован. В ту ночь были вообще массовые аресты по нашей Военной организации. Как было заранее предусмотрено, в случае ареста С. я должен был передать то, что ему предназначалось, первому его заместителю, лично известному мне по Организации офицеру, но когда я пошел к нему, то по условленному внешнему знаку на его квартире я понял, что там засада. (Потом оказалось, что и он арестован.) Мне, следовательно, нужно было обратиться ко второму заместителю полковника С., которого я лично не знал; мне было неизвестно также, имеются ли (и какие) условные знаки о неблагополучии на его квартире.