— Приключениях? — Иисус тяжело вздохнул и поднял глаза к небу. — Ирония судьбы. Даже дикие муки и страдания со временем кажутся легкомысленной шалостью. Все oт того, что грубеют и умирают чувства, плесневеют души, развращаются тела, грехи множатся…
— Преступность растет, — неожиданно для себя вставил участковый и тут же спросил: — Что дальше будет?
— Много горя и беды будет. Без чистоты нравов потонете в пучине зависти, жадности и разврата.
— Что же делать?
— Что делать, что делать… Пути господни неисповедимы. Одно скажу: не ждите милости от Бога. Никто с небес вам не поможет. Сами очищайтесь покаянием, глубже вспахивайте поле жизни, жгите пни глупости и властолюбия, пропалывайте чертополох корысти и лицемерия, сейте разумное, доброе, вечное.
— Но ведь это так относительно, — ответил Иван Васильевич, — меня замучили воры, хулиганы, наркоманы, алкаши и дебоширы. С каждым днем их все больше и больше. Я уже не могу обеспечить элементарный порядок на своем участке. Я потерял веру в завтрашний день! Мне страшно! Прошу вас, подскажите, что делать, пока у меня не погасла последняя надежда, научите, как жить и работать? Верните людей к совести и добру!
— Много просишь, инспектор, очень много. Я не всесильный и могу быть только примером беззаветной веры и любви к Господу. Но это для вас смешное и непонятное. Одно скажу: следуй заветам Всевышнего, полюби ближнего, как самого себя, проникай в его душу, очищая от накипи зла и нетерпимости. Проповедь от сердца может заменить топор палача.
Христос встал, как бы прощаясь, кивнул капитану и, опираясь на длинный посох, пошел своей дорогой. Но Иван Васильевич не сдался.
— Никто не имеет права на истину! — почему-то выкрикнул он и засеменил рядом с Иисусом.
А когда их ходьба выровнялась, решительно преградил путь Спасителю, упал на колени и, вцепившись в рукава его широкой полотняной рубашки, затараторил все подряд:
— Христос, ради Бога, не спеши на свое распятие, помоги мне навести общественный порядок! Ты ведь все можешь, если захочешь. Ты умный и добрый, сильный и справедливый…
Иисус, не меняя выражения своего грустного лица, положил руку на голову Шлапака и тихо сказал:
— Инспектор, помоги себе сам, поищи силы в себе, обратись к Всевышнему.
— Мне еще пять лет до пенсии, у меня трое детей, — не внимая советам Христа, молил участковый, — и у тех, кого я обвиняю, тоже есть дети! Неужели ты хочешь, чтобы и в них ничего святого не осталось? Разве не видишь, как люди гибнут и развращаются?!
Иисус задумался. Над его головой вспыхнул и погас ярко-желтый нимб.
— Хорошо, — согласился он, жди меня завтра.
… Иван Васильевич с трудом оторвал голову от мокрой подушки, сел в кровати и заплакал от душевного потрясения. Он с детства верил в сны.
ГРАЖДАНИН ЛЕНЯ
К своему маленькому и всегда грязному кабинету, служившему одновременно и общественным пунктом охраны правопорядка, участковый инспектор подходил с чувством страха и надежды. Дрожащей рукой достал ключи, всунул в замочную скважину, пытаясь провернуть. Да зря. Двери уже были открыты. Шлапак легонько толкнул их, переступил порог и оцепенел. В углу под плакатом о вреде алкоголя и пользе трезвого образа жизни сидел Иисус Христос и, как во сне, проникновенно смотрел в глаза вошедшему.
— Христос воскрес! — вместо приветствия выпалил перепуганный милиционер, щелкнул каблуками и резко выбросил ладонь под козырек.
— Воистину воскрес, — согласился Спаситель и добавил: — Не тревожься, такая у меня судьба. Я помогаю всем страждущим. Тебя, правда, нельзя отнести к таковым, но чем черт не шутит, может, я тебя на путь истинный наставлю, а ты — других. Так что, раб божий, выкладывай свои беды, попробуем вместе разобраться.
— Сейчас-сейчас, одну минуточку. Шлапак лихорадочно замотался по кабинету, ровняя стулья, собирая разбросанные на них газеты и журналы. Затем бросился к сейфу, вынул старые, замусоленные папки с документами. Схватил первое попавшееся заявление.
— Вот это, ей-богу, не знаю, как рассмотреть и закрыть. Уже третий месяц бьюсь как рыба об лед.
— Читай вслух, сын мой.
Участковый нацепил на нос очки и прокашлялся.
— Начальнику райотдела милиции от гражданки Шалопаевой. Жалоба. Прошу принять неотложные меры к гражданину Леньке. Фамилия у него то ли Гусь, то ли Кузь. Точно не знаю. Который покушается на жизнь моего сына. Он гуляет с моей невесткой Клавой. Вчера пришел к ней и, думая, что меня нет дома, начал ее склонять к разврату, употребляя разные нецензурные слова. Говорит ей, мол, твой Вася поехал в город в венерический диспансер проверяться, хотя хорошо знал, что мой сын поехал в город в аптеку за презервативами и валидолом. Можете проверить. Тогда они закрылись в ее комнате и там…
— Достаточно, — оборвал инспектора Христос, — позови православного Леонида. Он ждет у дверей.
Капитан выглянул в коридор и замер от неожиданности. Там мирно и терпеливо выстроились у стены все его старые знакомые. И заявители и нарушители.
— Кто тебя вызвал сюда? — спросил полушепотом у Лени Кузя.
— Моя совесть, — ответил тот и доверчиво склонил голову, прижав руку к сердцу.
— Да? — замялся участковый. — Что ты говоришь? Ну, заходи.
Ленька несмело подошел к столу, сел на край стула и вытаращился на святого.
— Во что ты веришь, сын мой? — спросил Христос.
— Как во что?
— В Бога или в черта, в разум или в глупость, в добро или в зло?
— Нет, — съежился Ленька, — я больше компанию уважаю, чтобы там, значит, выпивка, закуска, женщины и прочая ерунда.
— Не желай жены ближнего своего — тебе знакома эта заповедь?
— Да это не я! Это она мне прохода не дает. Как встретит, так и трется об меня, как кошка. Только муж в командировку, она сразу звонит, приглашает, заходи, мол, сто грамм налью, муж уехал к сексопатологу свою утерянную потенцию восстанавливать…
— А ее свекровь заявляет, что это ты так говорил, — заметил Шлапак.
— Да кого вы слушаете! Она хочет развести их и выгнать Клаву из своей квартиры, а та ее выживает.
— Господи, — не выдержал Христос, — все вы заслуживаете того, что имеете. Только суд божий воздаст вам за грехи и пороки. Больше некому.
ДЕВУШКА С КРЕСТИКОМ
Молчание не затянулось. Перебирая бумаги, Иван Васильевич неловко повернулся на расшатанном стуле, и он издал сухой, пронзительный скрип, словно колесо старой телеги. Иисус насторожился, удивленно сдвинул брови и, как опытный, кучер людской фортуны, вздохнул:
— Ну что же, поехали дальше.
В кабинет вошла молодая, стройная учительница средней школы, которая на прошлой неделе ровным каллиграфическим почерком засвидетельствовала, что ее обворовала уборщица. Кокетливо улыбаясь, уселась перед участковым, закинула ногу на ногу, демонстрируя красивые круглые колени.
— Так-с, Галина Михайловна, — начал капитан, поглядывая на ее длинные ноги, — давайте разберем еще раз все по порядку. Итак, вы утверждаете, что свою золотую цепочку с крестиком вы оставили в учительской, в ящике письменного стола, а после уроков забыли забрать. Утром следующего дня ее уже там не оказалось. И считаете, что украла цепочку уборщица школы. Так?
— Да, именно так.
— А может, вы забыли и спрятали ее в другое место? Или потеряли? С чего вы взяли, что это дело рук техработницы?
— Кроме нее некому. Я чувствую — она, только она. В нашем коллективе только она верующая. Ей нужен крестик.
— Но мне вашей интуиции недостаточно, нужны доказательства.
— Так ищите.
— Хорошо, — кисло улыбаясь, продолжал расспрашивать участковый, — скажите, пожалуйста, вы написали, что крестик самодельный, без пробы. У кого и где вы купили эту цепочку? Может, это подделка?
— В Бресте на базаре, — не моргнув глазом, скороговоркой отвечала учительница, — продавал какой-то мужчина в очках с бородой. Но ни лица, ни одежды я не запомнила. Больше ничего я сказать не могу.