Беспредел в сучьем логове закончился после того, как администрация лагеря подкинула на перевоспитание двух блатных, отлынивающих от работы. Спустя два дня один из воров отдал богу душу в лазарете. Участь Рубана была решена. Блатные, вооружившись кусками труб и заточками, среди ночи начали штурмовать забор, огораживающий сучий отряд. Двум десяткам блатарей удалось проникнуть в «красную» зону и ворваться в барак. Они начали молотить трубами козлов, подбираясь к кровати у окна. Атака была такой неожиданной, что никто из перепуганных сук даже не пытался отбиваться. Полусонный Рубан, сидя на кровати, истошно завопил: «Подъем! Убью всех! Назад, падла!». Петухи забились под нары и боялись даже нос высунуть, козлы испуганно жались к стенкам и прикрывали головы подушками.
Десяток сук, размахивая электродами, все же стали обороняться. Их сопротивление длилось несколько секунд. Слышались глухие удары, хрустели чьи-то кости. Блатные сражались молча, так и не проронив ни единого слова. Рубан успел встать, держа в одной руке нож, в другой — армейский ремень с кованой пряжкой. Он продолжал орать и приказывал всем перепуганным козлам драться. Его шесть верных бойцов, залитые кровью, валялись на кроватях и полу. У двух был проломлен череп, у одного — торчала из горла длинная заточка. Близость смерти утроила силы Рубана. Он бил пряжкой наотмашь и размахивал ножом, как саблей. Но силы были слишком неравны. Четверо блатарей подбирались через липкие постели к отчаянно орущей и зажатой в угол жертве. Одному из них пряжка угодила в скулу, но трое других разом накинулись на суку.
Прибывший под утро судмедэксперт насчитал свыше ста ножевых ранений на туше, которая еще несколько часов назад была Рубаном. В трупе торчали шесть заточек. Вынимать их из главкозла посчитали западло. Говорят, что после ухода штурмовиков над бездыханным телом начали измываться многие козлы, особо претерпевшие от жестокости их предводителя. Расследование кровавой ночи длилось свыше двух месяцев. Было возбуждено семь уголовных дел, но все их вскоре закрыли. Доказать причастность хотя бы одного из блатарей оперчасть и прокуратура не смогли. Очные ставки сук и воров успеха так и не принесли. Весь козлиный барак жаловался на близорукость и куриную слепоту. А отпечатки пальцев на заточках затерла чья-то заботливая рука…
Как правило, козлиные секции пополняются убийцами, грабителями и бандитами, которые привыкли к насилию и получили длительные сроки. Эта категория зэков, как и в 50-е годы, стремится установить в лагере свою власть. Чем мягче режим — тем легче развернуться бойцам. В надежде скостить срок, бойцы идут на открытое сотрудничество с лагерным персоналом и начинают под его чутким руководством прессовать блатную масть. Лишенные богатого тюремно-лагерного опыта козлы далеки от неформальных законов зоны и обычаев, которые блюдут рецидивисты.
В 30-е годы среди уголовников вошла в моду прописка — своеобразный экзамен для новичков. Вот лишь несколько примеров из него. Тюремная этика не позволяла зэкам допытываться у новичка, кто он, когда и за что угодил в зону. Не принято было интересоваться и количеством ходок. Но чтобы проверить его лагерный опыт, братва устраивала безобидное развлечение. Едва прибывший зэк переступал порог камеры, как к нему подходили блатные шестерки и подавали нитку: «Привяжи свои яйца и прыгни с нар». Новичок должен был снять штаны, обмотать ниткой мошонку, влезть на верхние нары, закрепить там второй конец нитки и прыгнуть вниз. Опытный уголовник смело сигал с нар, зная, что нитка обязательно порвется. Первоходка брала оторопь — а вдруг… Зэку могли предложить броситься с верхних нар вниз головой. Кто-то испуганно отступает, другой же летит вниз и в полуметре от бетонного пола подхватывается на руки братвой.