В коридоре на его пути встал майор внутренней службы, спешивший на звук выстрела. Червонец без колебаний выстрелил в живот майору. Затем бросился к двери, выходящей на внутренний двор тюрьмы. По дороге он захватил в заложники дежурного помощника и, приставив револьвер к его шее, приказал охране открыть дверь. Позже Червонец признается, что хотел захватить начальника тюрьмы Степана Демчука, которому однажды лично заявил: «Полковник, я убегу. И убегу вместе с тобой». Но побег Червонца уже был обречен. С двух сторожевых вышек были спешно затребованы автоматы (внутри тюрьмы ношение и хранение оружия запрещено. Контролеры имеют право использовать лишь спецсредства).
Пока Мадуев с заложником пересекал двор, торопясь к очередному посту, двор перекрыли. Обложенный со всех сторон бандит прицелился в одного из офицеров и нажал на курок. Но револьвер сухо щелкнул. Мадуев нажал вторично, но и в этот раз случилась осечка. Третьей попытки уже не было. Бандита сбили с ног. Начальник конвоя остановил своих головорезов лишь через несколько минут. Прежнего обаятельного Мадуева уже не было. В небо смотрела кровавая маска с узкими прорезями для глаз. Беглецу сломали два ребра и повредили легкое. В тот момент предотвратить расправу не смогло бы и целое оцепление, взявшее бандита в кольцо. Майор Егоров, едва не оставивший все кишки в тюремном коридоре, был красноречивым поводом, чтобы размяться на Червонце. После битвы в тюремном дворе Мадуев до конца дней своих выглядел помятым и осунувшимся. Улыбаться и шутить он стал намного реже.
На операционном столе из живота офицера извлекли пулю калибра 7,62 мм и передали экспертам. Туда же отправился и револьвер, с которым Червонец носился по тюремным коридорам и дворам. Номер на оружии был добросовестно спилен. Однако Червонец не подозревал, что регистрационный номер выбивается в двух местах. Заключение криминалиста вызвало оторопь:
«…пистолет системы „наган“, заводской номер 31943, образца 1895 г., архив 93874-90, Ташкентский УВД. Изъят 7 января 1990 года у Мадуева Сергея Александровича (клички Червонец, Львов), 1956 года рождения…»
В руки бандита попал револьвер, который как главная следственная улика хранился в сейфе Генеральной прокуратуры СССР. Доступ к сейфу вещественных доказательств имели только следователи. В подозреваемых оказалась группа Леонида Прошкина. Сам руководитель группы, следователь по особо важным делам, за считанные дни поседел. Расследованием побега Мадуева занялся КГБ СССР. Опухший и посиневший Червонец, едва ворочая языком, молол чепуху о подкупе начальника тюрьмы и заводском недоразумении. В таком состоянии Мадуев был скверный собеседник. Вскоре он пришел в себя и вновь предстал перед следователем, но уже чекистом. От прежнего оживления и позерства не осталось и следа. Червонец начал валить все на одного следователя, потом переключился на другого, после этого указал на третьего. Он путался, нервно курил и под конец замкнулся.
Офицер КГБ вылетел в Казахстан и нашел сестру Мадуева, которую допрашивали еще в марте 1989 года. Перед объективом видеокамеры сестра вспомнила, как два месяца назад ей звонила из Ленинграда незнакомая женщина и просила достать для брата пистолет. Судя по всему, сестра отказалась. В следственной группе по делу Мадуева числилась только одна женщина — Надежда Воронова, прослужившая в прокуратуре почти одиннадцать лет.
Услышав показания сестры, Червонец не стал упорствовать и сразу же заявил следователю КГБ Карабанову: «В своей жизни я никогда не встречал женщин, которые ради меня могли бы пожертвовать своим долгом, положением, одним словом — всем. Поэтому я, похоже, стал испытывать к Вороновой возвышенное чувство. Я люблю эту женщину». С каждым днем благородство и возвышенность Мадуева улетучивались. Спасая свою шкуру и, видимо, еще на что-то надеясь (если до побега у бандита еще оставался призрачный шанс уцелеть, то после ранения майора Егорова расстрел почти читался на лбу подследственного), Червонец разразился новыми разоблачениями. Он вновь был готов к сотрудничеству и очередному спектаклю.
Прежде всего Мадуев пожелал встретиться с Вороновой и снять эту встречу скрытой камерой: «Вы сами все поймете. Я попробую уговорить ее признаться, но за успех не ручаюсь». Надежде Леонидовне предложили допросить Мадуева. Дескать, бандит желает дать показания именно ей. Воронова, которая даже не подозревала о подвохе, согласилась.
Рисуясь перед скрытым объективом, Червонец трогательно льнул к следователю, что-то шептал ей на ухо, гладил и целовал руку. Но уговорить Воронову не смог. И лишь когда подозреваемой прокрутили видеопленку, где Мадуев открыто сдавал ее на допросе, женщина дрогнула и сразу же призналась. Пресса первой заговорила о тюремном романе, отметая все иные версии. Сергей Соловьев увековечил эту трогательную историю в своем фильме «Тюремный роман», где главная роль отводилась Александру Абдулову (кстати, внешне походившему на Червонца) и Марине Нееловой. Журналисты безжалостно рисовали образ одинокой разведенной женщины, которая жила в тесной коммуналке и брала в домашнюю стирку брюки Мадуева. Надежда Воронова отказалась обсуждать свои чувства с кем бы то ни было.