«Софронова Елена Михайловна была убита в своей спальне. Судя по всему, преступник открыл входную дверь ключом. Ножевые ранения наносились ножом кустарного производства. Потерпевшая скончалась от острой кровопотери. Дочь Софронова Э. С. находилась в эту ночь по адресу <…>, что подтверждается свидетельскими показаниями. Она отказалась отвечать на вопросы, мотивируя свой отказ сильным душевным потрясением. Прилагается аудиозапись допроса гр. Софроновой Э.С., который был проведен 14 сентября 1995 года».
— Два года назад вы пытались поместить свою мать в психиатрическую больницу. Почему же вы забрали обратно свое заявление?
— Мне было жаль расставаться с ней.
— Год назад вы пытались самостоятельно приватизировать квартиру на свое имя, заявляя о том, что больная мать не в праве принимать официальные решения.
— Это не совсем так. Точнее, совсем не так. Моя мать собиралась прописать у нас дочь своей родной сестры. Я была против. Я попыталась переписать квартиру на себя, но из этого ничего не получилось.
— Кто давал заключение о психической болезни вашей матери?
— Я уже не помню таких деталей.
— Вы должны помнить такие детали. Почему Софронова Е.М. не проходила официального освидетельствования в психиатрическом диспансере? Вместо истории болезни вашей матери существует лишь справка, выданная неизвестно кем и неизвестно на каком основании. К этому разговору мы еще вернемся. А сейчас прочтите заключение экспертно-криминалистическо-го отдела. Входная дверь вашей квартиры была открыта без взлома и без подбора ключей. Дверь открыли родным ключом. Вам не кажется этот факт странным?
— Я дважды теряла ключи. Убийца мог иметь эти ключи и открыть ими дверь.
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем убийце открывать дверь и заходить в вашу квартиру?
— Видимо, чтобы убить мою мать…
— Кому нужна смерть вашей матери?
— Не знаю.
— У вас могут быть какие-то предположения или подозрения?
— У меня их нет. Пока нет. Возможно, преступник хотел ограбить квартиру.
— Тогда почему же он этого не сделал? Все вещи, по вашим же словам, остались на месте.
— Да. Но исчезли из столика деньги и кольцо.
— Почему вы вспомнили об этом только сейчас?
— Я обнаружила пропажу совсем недавно.
— Допустим. Почему вы решили переночевать у подруги именно в эту ночь?
— Она меня попросила об этом.
— Ваша подруга говорит иначе. Вы пришли в тот вечер к ней без приглашения и сказали, что поссорились с матерью. Ваша подруга вам посочувствовала, но этого вам показалось мало. Вы подвели разговор так, что ей не оставалось ничего иного, как предложить вам ночлег.
— Все было не так. Я действительно поссорилась с матерью и не хотела идти домой…
— Из-за чего возникла ссора?
— Она опять начала говорить о своей племяннице, которую собиралась прописать.
— В тот вечер вы выглядели очень странно. По крайней мере, так утверждает ваша подруга. Кстати, вы не хотите с ней встретиться еще раз?
— Я была очень расстроена ссорой. Я была вне себя.
— Ваша подруга в таком состоянии вас никогда не видела. Вы все время курили и нервничали.
— Я же говорю. Я была сильно расстроена.
— Настолько сильно, что даже заняли у своей подруги пятьсот долларов?
— Это мое личное дело.
— А можно полюбопытствовать: где эта сумма? Или это тоже очень личный вопрос?
— Я вернула долг. Я задолжала одному человеку пятьсот долларов.
— И кто этот человек? Вы, разумеется, можете назвать его имя.
— Нет. Здесь слишком деликатная ситуация, чтобы втягивать этого человека… этого женатого мужчину в это дело.
— Под деликатной ситуацией вы понимаете убийство вашей матери? Или что-то другое?
— Я не хочу отвечать на ваши вопросы. Если вы меня в чем-то подозреваете, то предъявите официальное обвинение. Давайте закончим этот допрос. У меня очень болит голова.
— Это не допрос. Пока не допрос. Это беседа. Вы можете идти. Но перед этим, будьте так любезны, дайте нам ваши ключики.
— Какие ключики?
— От вашей квартиры. Они у вас при себе имеются?
— Да… То есть нет… Я их забыла. Я вам завтра их принесу.
— А как же вы собираетесь попасть домой? Через окно?
— Вы не имеете права так со мной разговаривать!
— А как я с вами разговариваю?
— Вы подозреваете меня в убийстве моей матери.