– Должно быть, заснул. Как он вообще выглядел? – спросил портье.
Задав такой вопрос, он хотел узнать, был ли биржевой маклер трезвым. Ни для кого не секрет, Слейн много пил и неоднократно являлся домой в таком состоянии, что вынужден был прибегать к помощи ночного портье, чтобы добраться до постели.
Шофер, которого звали Рейнольдс, признал: его пассажир, по своему обыкновению, изрядно переборщил с горячительными напитками. Портье снова попытался достучаться к нему в квартиру и, вновь не получив ответа, расплатился с водителем из своего кармана, отдав ему четыре шиллинга и шесть пенсов.
Портье оставался на дежурстве всю ночь и несколько раз поднимался и спускался по лестнице. Сквозь открытую декоративную решетку на втором этаже он прекрасно видел квартиру под номером семь. Портье клятвенно уверял: в ту ночь он не столкнулся с мистером Слейном и биржевой маклер никак не мог выйти из здания незамеченным.
На следующее утро, в половине шестого, полицейский во время обхода Грин-парка увидел мужчину, скорчившегося на садовой скамье. На нем был смокинг, но поза его показалась полисмену настолько подозрительной, что он перешагнул через ограждение и пересек газон, отделявший тротуар от скамьи, стоявшей близ зарослей рододендронов. Подойдя к мужчине, он понял – опасения оказались ненапрасными. Человек был мертв; его жестоко избили каким-то тупым предметом; обыск в карманах, учиненный полисменом, показал, что несчастного звали Бернард Слейн.
Неподалеку в ограде имелась чугунная калитка, ведущая на Мэлл, запор на которой был сломан. На место немедленно прибыли детективы из Скотланд-Ярда; допросили портье из Альберт-Пэлэс-Мэншенз; водителю Рейнольдсу передали просьбу прибыть в Ярд. Он явился туда к полудню, но не смог пролить свет на это таинственное убийство.
Рейнольдс оказался законопослушным гражданином, не имевшим криминального прошлого, и был вдовцом; жил над гаражом на Бейкер-стрит, близ площади Дорсет-сквер.
– Крайне забавное преступление, – заметил Леон Гонсалес, водрузив локти на обеденный стол и обхватив голову руками.
– Чем же оно забавно? – пожелал узнать Джордж.
Леон стал читать дальше, по своей привычке шевеля губами и жадно впитывая все доступные сведения. Спустя некоторое время он, откинувшись на спинку стула, протер глаза.
– Оно представляется мне забавным, – пояснил Леон, – из-за гостиничного счета, который был найден в кармане убитого.
Гонсалес обвел ногтем нужный абзац, и Манфред, придвинув к себе газету, прочел: «…Полиция обнаружила в правом кармане пиджака убитого заляпанный кровью клочок бумаги, оказавшийся счетом из гостиницы “Плаж-Отель”, Остенде, датированный пятью годами ранее. Счет был выписан на имя мистера и миссис Уилбрахам на 7500 франков».
Манфред отложил газету.
– Но разве загадка состоит не в том, почему этот изрядно выпивший мужчина оставил собственную квартиру и вернулся в Грин-парк, который находится на значительном расстоянии от Альберт-Пэлэс-Мэншенз? – спросил он.
Леон, невидящим взором уставившись в стену напротив, медленно покачал головой; после чего в свойственной ему манере заговорил совсем о другом.
– Многое можно сказать в пользу закона, который запрещает предавать гласности определенные подробности дел о разводе, – промолвил он, – но я полагаю, обстоятельства визита мистера и миссис Уилбрахам в «Плаж» получили бы самую широкую огласку, если бы дело дошло до суда.
– Вы подозреваете убийство из мести?
Леон лишь пожал плечами и сменил тему. Джордж Манфред говаривал, что у него – самый необычный ум из всех, с которыми ему доводилось сталкиваться, в коем, словно в ящике для корреспонденции, хранилось все, что ему было нужно. И действительно, он почти никогда не пользовался теми весьма обширными записями и сведениями, собираемыми им на протяжении всей жизни, от коллекции которых одна комната в этом небольшом здании стала практически непригодной для обитания.
Служил в Скотланд-Ярде один человек, инспектор по фамилии Медоуз, поддерживавший самые дружеские отношения со знаменитой троицей. У него даже вошло в привычку выкуривать трубочку – и не одну – по вечерам в маленьком доме на Керзон-стрит. Явился он туда и в тот вечер, весьма озадаченный загадкой Слейна.
– Слейн был еще тем донжуаном, – сообщил он. – Судя по уликам, обнаруженным в его доме, он, пожалуй, являлся единственным мужчиной на весь Лондон, которому не светила участь холостяка, если бы только примерно двум дюжинам дамочек дали волю! Кстати, мы отследили этих мистера и миссис Уилбрахам. Уилбрахамом, разумеется, оказался Слейн. А вот разыскать леди не так-то легко; полагаю, это его очередная подружка…