Пинкертон спрятал фонарик и хотел уже спуститься в погреб, как вдруг из его кармана выскользнул револьвер и с шумом упал на скамейку.
Пинкертон моментально отскочил назад и прижался к стене.
Стук тотчас прекратился. Затем кто-то стал приближаться к окну.
Вместе с тем Пинкертон заметил еще нечто, заставившее его изменить свой первоначальный план.
Он увидел, как на улице, за оградой, появилась мужская фигура.
Новый пришелец перелез через ограду в том же месте, где ее перелезли сыщик и два незнакомца.
Пинкертон ни минуты не сомневался в том, что все эти незнакомцы составляют одну компанию. По всей вероятности, третий неизвестный сначала стоял на часах на большой дороге, или в его обязанности входило наблюдение за жильцами виллы, чтобы дать знать, когда они уйдут с балкона.
Пинкертон сразу понял, какая опасность ему грозит.
Он неслышно прокрался вдоль стены к толстому дереву, потом выпрямился и начал быстро переходить от одного дерева к другому, пока не добрался до середины сада.
Там он постоял немного, затаив дыхание, но не заметил ничего подозрительного.
Однако сыщику казалось, что его услышали и только ждут его появления, чтобы разделаться с ним.
И как бы в ожидании этого все вокруг притихло.
Вдруг Пинкертон увидел, как по саду неслышными шагами передвигается тот самый мужчина, который последним перелез через ограду. Он перебегал от дерева к дереву, как будто намереваясь сбить какого-то преследователя с толку.
Пинкертон попытался разглядеть, нет ли еще кого-нибудь у ограды, но ничего не смог увидеть.
Была минута, когда таинственный незнакомец оказался на расстоянии нескольких шагов от Пинкертона, который хотел было подбежать к нему и сразить метким ударом.
Но незнакомец зашагал дальше.
Пинкертон решил пока не показываться, так как противников стало уже трое, и борьба с ними была бы опасной. Находившихся в погребе незнакомцев нельзя было одолеть, не обезвредив третьего.
Пинкертону показалось странным, что из погреба никто не появлялся. Оставалось только надеяться, что они не заметили упавшего вниз револьвера.
Третий незнакомец прошел вдоль стены к окну подвала. Там он оставался, не двигаясь, в течение почти получаса, и у Пинкертона даже глаза заболели от напряжения.
Пинкертон тихо подкрался совсем близко к дому и, в конце концов, очутился на расстоянии каких-нибудь десяти шагов от незнакомца, притаившегося у окна.
Стук из погреба теперь был слышен ясно.
Прошло еще четверть часа.
Вдруг третий незнакомец привстал и скрылся за одним из деревьев на другой стороне дорожки.
Прежде чем Пинкертон успел понять, в чем дело, из окна подвала вылезли первые двое мужчин, заперли окно и, тихо переговариваясь, собрались уходить.
Тут третий незнакомец выскочил из-за дерева и преградил им дорогу, высоко подняв правую руку.
Теперь Пинкертон понял, что третий незнакомец явился сюда приблизительно по тем же причинам, что и он.
Прежде чем он успел подбежать, разыгралась безмолвная борьба.
Трое мужчин сцепились, раздалось несколько глухих ударов, и кто-то упал на землю.
Все это длилось каких-нибудь две-три секунды.
Но тут Пинкертон подскочил к ним и нанес одному из преступников сильный удар по голове.
Послышалось проклятие, незнакомец пошатнулся и упал.
Вдруг сверкнул нож.
Им замахнулся второй незнакомец, вылезший из погреба. Он кинулся на Пинкертона, который чуть не стал жертвой этого нападения.
Пинкертон быстро отскочил в сторону; только благодаря этому ему удалось избежать ударов ножа своего противника.
Он заметил с досадой, что первый преступник, которого он сшиб с ног, собирается подняться. По-видимому, удар только слегка оглушил его.
Пинкертон слышал, как другой выкрикнул несколько слов на незнакомом языке, после чего оба негодяя приготовились к нападению. В руке второго преступника тоже сверкнул нож.
Сыщик проклинал себя за то, что уронил револьвер.
Положение его было незавидным, так как ему приходилось отбиваться одним только кастетом.
Оставалось положиться исключительно на кулаки.
В момент крайней опасности он пустил в ход хитрость, которую применял уже не раз.
Он выхватил из кармана большой клинок и крикнул:
— Руки вверх или буду стрелять!
Нападавшие подались назад, но сразу же метнули в сыщика свои кинжалы.
Пинкертон, однако, быстро припал к земле, так что кинжалы вонзились в ствол дерева, у которого он стоял.
В ту же секунду Пинкертон вскочил на ноги и кинулся к преступникам, но те бросились бежать. Пинкертон пустился за ними в погоню.
Они добежали до ограды. Пинкертон был уверен в успехе! Ограда имела высоту метра два, и уйти беглецам теперь уже было некуда. Значит, преступники волей-неволей вынуждены будут вступить в борьбу, а так как оружия у них больше нет, то преимущество окажется на его стороне, размышлял Пинкертон.
Но тут сыщик остановился в сильнейшем недоумении и страшной злобе: противники почти без разбега перескочили через ограду.
Послышался их насмешливый хохот, а затем они скрылись во мраке.
— Черт знает, что такое! — буркнул Пинкертон и вернулся к месту борьбы.
Тут он опустился на колени возле лежавшего лицом вниз человека. На голове у него были две раны, из которых сочилась кровь.
Пинкертон повернул к себе его лицо и вскочил, как ужаленный. Это был его помощник Боб Руланд!
Глава III
Приключения Боба
— Однако, такого сюрприза я уж никак не ожидал! — пробормотал Пинкертон и принял меры, чтобы привести Боба в чувство.
Старания его вскоре увенчались успехом.
Не прошло и пяти минут, как Боб тяжело вздохнул и открыл глаза.
Он в недоумении посмотрел на своего начальника, очевидно, не соображая, где находится и что с ним случилось, однако спустя некоторое время все вспомнил.
— Где эти два негодяя? — проговорил он.
— Сегодня им удалось улизнуть, — спокойно ответил Пинкертон. — Прежде всего я тебе залеплю пластырем раны, а ты тем временем расскажи, что с тобой произошло. А тех господ мы еще успеем поймать! Ну что ж, рассказывай!
— Откуда вы появились, начальник? — спросил Боб, прежде чем начать свое повествование.
Пинкертон рассказал, с какой целью пришел сюда, и сообщил о своих наблюдениях.
— Поразительная история! — воскликнул Боб.
— Твердая, однако, у тебя голова! — засмеялся Пинкертон, налепив последний кусок пластыря. — Надеюсь, ты себе ничего не повредил?
— Пустяки! — весело ответил Боб. — Поболит немного голова, и все! Вы, однако, правы: голова у меня твердая, другой, пожалуй, не выдержал бы таких ударов! Теперь я вам расскажу, что со мною было!
Пинкертон прислушался, нет ли кого поблизости. Убедившись, что вокруг тихо, он сел с Бобом под большим деревом, и тот начал рассказывать.
— Выйдя из дома, я увидел даму на другой стороне улицы. Я уже хотел пойти за ней, как вдруг заметил двух хорошо одетых юношей. Они стояли у какой-то витрины и внимательно ее разглядывали. Я увидел, как один из них при виде меня слегка толкнул другого в бок. Рискуя потерять даму из виду, я повернул обратно и перешел на противоположную сторону улицы. Там скрылся в подворотне, быстро загримировался и стал наблюдать за обоими юношами, которые, остановившись посредине улицы, посматривали во все стороны. Очевидно, они разыскивали меня. Я быстро перешел через улицу, зашел в мясную лавку, где нас с вами знают, взял лоток, шапку, белый фартук и затем вышел на улицу. Скоро я нагнал молодых людей, и понял, что они не узнали меня, судя па тому, что опять остановились, озираясь вокруг. Я то обгонял их, то отставал от них. Вдруг они бесследно исчезли. Минут пять я искал их, но в конце концов должен был признать, что потерял след. На этой улице находилась гостиница средней руки. Мне почему-то казалось, что они скрылись именно там. Я опять кое-как переоделся и перегримировался, воспользовавшись одной из наших временных квартир, и зашел в гостиницу под видом франтоватого господина. Оказалось, что юнцы сидят в общей зале, в углу, и оживленно беседуют. Я навел справки и узнал, что это — братья Чарльз и Генри Лонгстоны. Я записал номер их комнаты и затем вышел на улицу, вслед за ними. На правом берегу Гудзона, вблизи пристани, они зашли часа на два в довольно хороший ресторан. Я сел неподалеку от них, навострил уши и закрылся газетой. К сожалению, я так ничего и не понял, они говорили на непонятном мне языке, кажется, по-итальянски. Судя по тому, что они ели макароны с сыром, я думаю, что не ошибся!