— Похоже на то.
— Во всяком случае, миссис де Лорка не осталась к нему равнодушной. Как, по-твоему, сколько могут стоить ее драгоценности?
— Трудно сказать, покупная цена отличается от продажной. Но наверняка не меньше нескольких тысяч долларов.
— По закону они принадлежали Коллинзу, да?
— Да. Я задал ей прямой вопрос: добровольно ли она отдала ему свои драгоценности? Она ответила утвердительно. Правда, разговор велся в его присутствии, и она могла испытывать некоторое давление с его стороны. Но у меня сложилось впечатление, что о вымогательстве не может быть и речи.
— А значит, мы не можем ничего инкриминировать Коллинзу, — заключил Джонсон.
— Я в этом не так уверен, Чак, — задумчиво произнес Джим.
Джонсон бросил на него снисходительный взгляд.
— Послушай, Джим, я знаю, что тебе пришлось пережить. Ты никак не можешь смириться со смертью Эди. Ее сестра все время напоминает тебе о ней, и это сводит тебя с ума. Возьми себя в руки, Джим. Не трави себе душу, это может плохо кончиться. Да и работа страдает. Эмоции мешают хладнокровно вести расследование.
— Согласен, я должен сделать над собой усилие, но помоги же и ты мне. Я говорил, что мы нашли мышьяк в квартире Коллинза. Садовник, работающий в гольф-клубе, подтвердил, что Коллинз взял мышьяк у него. Ты часто повторял, что неугодных мужей отправляют на тот свет при помощи щепотки мышьяка. А врачи пишут, что смерть наступила от сердечной недостаточности. Ты знаешь, что Коллинз улетел в Европу за день до похорон Фрэнка де Лорки? Это обстоятельство не наводит тебя на некоторые размышления?
— Пожалуй, и впрямь подозрительно…
— Еще как! По-моему, рано закрывать дело.
— Хорошо, Джим, ты меня убедил. Займемся этим немедленно.
25
Эдит неподвижно сидела в углу, не зажигая света. Она не выходила из спальни со вчерашнего дня, после того, как ушли полицейские и репортеры. Ни с кем не говорила, никого не желала видеть, просто сидела в кресле, уставившись невидящим взглядом в стену. В спальню неслышно вошел Генри, укоризненно посмотрел на поднос с нетронутой едой и кашлянул.
— Мадам, — сказал он негромко. — Пришел сержант Хобсон. Он настаивает на встрече с вами. Говорит, что у него срочное дело.
Эдит не ответила.
— Мадам, вас ждет сержант Хобсон, — повторил дворецкий. — Он хочет вас видеть.
Эдит пошевелилась.
— Джим? — спросила она.
— Сержант Хобсон, мадам.
— Скажите ему, что я сейчас спущусь.
— Хорошо, мадам.
Эдит медленно встала и подошла к окну. Раздвинув шторы, она на мгновение зажмурилась от яркого послеполуденного солнца, бившего в стекла. Присела к туалетному столику и сделала себе прическу, как у Маргарет. Затем направилась в гардеробную и вынула из шкафа несколько платьев. Подумав, выбрала самое яркое — из красного шелка. Вернувшись в спальню, приколола к груди золотую брошь, украшенную бриллиантами и рубинами, слегка надушилась и, бросив в зеркало оценивающий взгляд, вышла из комнаты.
— Добрый день, сержант, — сказала она, входя в библиотеку.
Джим поднялся и некоторое время пристально смотрел на нее, не говоря ни слова.
— Добрый день, — наконец ответил он.
— Генри сказал, что у вас ко мне срочное дело.
— Да, миссис де Лорка. Я хочу поговорить с вами о драгоценностях.
— Я полагала, вы узнали все, что вас интересовало, в прошлый раз, — холодно заметила она.
— Верно. Но я… решил убедиться, что вы ничего не забыли. А может, хотите изменить свои показания?
— Нет. Я вам все рассказала, и добавить мне нечего.
— Поскольку драгоценности находились в распоряжении Коллинза в момент его смерти, а также потому, что вы не требуете их вернуть, я должен уведомить вас о том, что они перейдут по наследству к его ближайшим родственникам.
— Понятно. Есть ли у вас еще вопросы ко мне? — прервала его Эдит.
— Да, есть. Коллинз говорил мне, что получил от вас драгоценности в благодарность за «оказанные услуги».
— Не понимаю, какое отношение это имеет к вашему расследованию. Но отвечу. Тони был моим любовником. Он любил роскошь. Я достаточно реально смотрю на вещи и сразу поняла, что деньги были единственным средством удержать его. Поскольку я не могла распоряжаться наследством моего покойного мужа, мне пришлось делать Тони дорогие подарки.
— Он вас не шантажировал?