Состав присяжных заседателей был почти вполне народный, состоял из десяти крестьян, одного мещанина и только одного дворянина.
Судебное следствие и на этот раз казалось неблагоприятным для обвиняемых вотяков.
Товарищ прокурора Симонов допускал возможность человеческих жертвоприношений среди вотяков и поддерживал обвинение. По его мнению, в России многое еще не обследовано и остается неизвестным.
Другой обвинитель — Раевский в ярких красках набросал картину убийства Матюнина и доказывал участие в этом преступлении всех подсудимых.
По странному стечению обстоятельств, в залу суда в это время через открытое окно залетел вдруг откуда-то голубь и невольно смутил обвинителя. Сделав один круг над головами удивленных судей и присяжных заседателей, голубь вскоре выпорхнул обратно из залы.
Выступив в защиту вотяков, В. Г. Короленко сказал прекрасную, убедительную речь, дышавшую искренностью и задушевностью.
Рассматривая этнографическую сторону процесса, уважаемый писатель доказывал, что в вотяцкой мифологии не существует ни Курбанов, ни Антасов и других языческих богов, о которых упоминалось в обвинительном акте. Тем более нет среди мирного вотяцкого племени ужасного обычая приносить человеческие жертвы; в своих религиозных верованиях оно совершенно чуждо изуверства и кровавых заблуждений.
Данное дело глубоко заинтересовало все образованное общество, но не общественное положение, не какие-либо личные качества подсудимых привлекли к нему всеобщее внимание. Нет! Имена этих темных по своему развитию людей как были раньше неизвестными, такими останутся и по окончании процесса. Интерес этого дела, породившего за короткое время обширную литературу и вызвавшего специальные исследования, имеет общерусское значение. Обвинительный приговор суда как бы официально подтверждает, что среди одного из многочисленных инородческих племен, жившего почти в центре культурной России и около двухсот лет тому назад обращенного в христианство, — что среди этого племени до сих пор практикуется страшный каннибализм с человеческими жертвоприношениями. Наука беспристрастно отнеслась к подобному предположению и решительно отвергла возводимое на вотяков ужасное обвинение. Остается лишь очередь за судом присяжных заседателей, который должен явиться гласом народа.
По мнению другого защитника, Н. П. Карабчевского, мултанское дело представляет для присяжных заседателей поистине героически ответственную задачу.
— Вашего приговора, господа присяжные заседатели, ждет нетерпеливо и жадно целая Россия, — начал защитник. — Из душной, тесной залы этого заседания он вырвется настоящим вестником правды, вестником разума. Обычная формула вашей присяги «приложить всю силу разумения» превращается, таким образом, в настоящий подвиг, в торжественный перед лицом всего русского общества обет напрячь все ваши духовные силы, отдать их без остатка на разрешение этого злополучного и темного дела.
Разбирая детально неосновательность обвинения против вотяков, основанного на оговорах и пустых слухах, Н. П. Карабчевский коснулся в своей блестящей речи всех замеченных им несообразностей этнографического характера. Все улики в этом деле, по его мнению, ничтожны и должны рассыпаться в прах при первом же прикосновении к ним. Защита вовсе не призвана ставить свою собственную гипотезу на место гипотезы обвинения — что это «дело вотяков», — но почему же не заметить, что при некоторых подходящих условиях была возможность «подделать» труп так, чтобы после вина падала на ни в чем не повинных вотяков.
Все неблагоприятные свидетельские показания защитник подверг искусному анализу и, освещая их с своей точки зрения, указал на полную их несостоятельность.
— Вы, как бесхитростные люди, — говорил присяжным заседателям Н. П. Карабчевский, — можете, однако, задаться вопросом: слухи, говор, молва — откуда все это? Пожалуй, нет дыма без огня и — добрая слава лежит, а худая бежит… Смею вас уверить, что молва и сплетня живут гораздо более сложной психической духовной жизнью, нежели это может показаться с первого взгляда. Тут одной народной мудрости мало. Вопрос ждет еще своего великого психолога и исследователя. Мне кажется, что до первоисточника молвы труднее докопаться, нежели до центра земли. Возьмем хотя бы следующий исторический пример. Знаете ли вы религию чище, гуманнее, возвышеннее в своих основах, нежели христианство? Нет! Допустите ли вы, христиане, чтобы вас можно было заподозрить в принесении человеческих жертв? Нет. Но вы были заподозрены в этом; вас жгли и мучили, и легенда о ваших тайных изуверствах коварно облетела весь языческий мир! Под руками у меня сочинение известного апологета, защитника христианства Тертулиана, писателя конца второго века, учителя святого Киприана, чтимого и нашей Церковью. Некогда язычник, он впоследствии страстно предался учению Христа и со всем пылом своего пламенного красноречия оборонял христианство от диких нападок язычества. В своей «Апологии христианства» он, между прочим, пишет следующее: «Говорят, что во время наших таинств умерщвляем дитя, съедаем его (это приписывали, в этом обвиняли чистых последователей Христа!) и после столь ужасного пиршества предаемся кровосмесительным удовольствиям, между тем как участвующие в пиршестве собаки опрокидывают подсвечники и, гася свечи, освобождают нас от всякого стыда…»