Дело это слушалось по особому присутствию судебной палаты, под председательством члена палаты В. Э. Длотовского, и привлекло в залу заседания многочисленную публику.
Защитниками со стороны подсудимых выступали: присяжный поверенный Герард (за князя Львова, Мазараки, за графа Кронгельма) и помощник присяжного поверенного Грузенберг (за Леве и Бодиско).
Обвинение поддерживал товарищ прокурора Ф. К. Бом.
Из свидетельских показаний вырисовывалась далеко не приглядная картина делопроизводства в санкт-петербургской дворянской опеке вплоть до обнаружения грандиозного хищения Теофила Пржиленцкого.
Временно исправляющий обязанности санкт-петербургского губернатора вице-губернатор генерал-майор Н. А. Косач объяснил, что при ревизии он застал полный хаос в железной кассе опеки. Пользуясь непорядками опеки, казначей Пржиленцкий мог многое не записать в книги и задерживать внесение опекунских сумм в Государственный банк.
Относительно разрешенного казначею четырехдневного отпуска одна из свидетельниц говорила, что Пржиленцкий на ходу поймал князя Львова и стал просить его освободить на время от занятий, чтобы иметь возможность перебраться на другую квартиру. Ничего не подозревая дурного, князь из любезности согласился на его просьбу.
В судебном заседании в качестве гражданского истца выступала также вдова полковника О. Н. Шауман, внесшая в дворянскую опеку незадолго до побега казначея 20 000 рублей четырехпроцентной рентой на имя своего сына. Рента эта, как и другие процентные бумаги, также оказалась исчезнувшей.
После свидетельских показаний и экспертизы книг были опрошены сами обвиняемые.
Князь Львов оправдывался тем, что незадолго до отпуска казначея опеки он был очень озабочен устройством пожарной выставки. Всецело занятый этим делом, он быстро прошел по канцелярии опеки и встретил Теофила Пржиленцкого, обратившегося к нему с просьбой об отпуске. Так как препятствий к этому не предвиделось, то он и дал свое разрешение на четырехдневный отпуск.
По словам князя, вступив в исполнение обязанностей председателя дворянской опеки, он был совершенно не подготовлен к этой должности и принужден был постепенно знакомиться с порядками опеки. Однако когда он удивлялся чрезмерному накоплению капиталов в опеке, то члены ее находили это вполне нормальным явлением.
Граф Кронгельм, с своей стороны, объяснил, что при вступлении на службу в дворянскую опеку он застал в ее кассе до 400 000 рублей процентными бумагами и деньгами. Он неоднократно выражал по этому поводу удивление казначею Пржиленцкому, но тот отделывался только объяснениями, что не успевает своевременно сдавать процентные бумаги в Государственный банк.
Между прочим, князь Львов обратил особое внимание на переполнение опекунской кассы и при ревизии 1 июля 1897 года, последней перед побегом казначея.
Когда вдова полковника О. Н. Шауман внесла в опеку 20 000 рублей в виде четырехпроцентной ренты, казначей стал задерживать взнос этой суммы на хранение в Государственный банк, находя ее «маленькой». В конце концов, чтобы не утруждать казначея, госпожа Шауман стала предлагать сама внести эту сумму в банк и представить в опеку расписку. Ей, однако, было отказано в этом под предлогом, что так не практикуется в дворянской опеке.
Остальные двое подсудимых подтвердили свои прежние объяснения, данные на предварительном следствии.
Присяжный поверенный Герард, выступавший со стороны князя А. Д. Львова, произнес в его защиту убедительную речь. Доказывая невиновность князя, прихотливой волей судьбы очутившегося на скамье подсудимых, защитник горячо настаивал на полном оправдании его.
Присяжный поверенный Мазаики и помощник присяжного поверенного Грузенберг доказывали в своих речах то обстоятельство, что закон в отношении подсудимых не определяет точно их обязанностей по опеке, и все они, в сущности, были в зависимости от дворянского общества. Общество же это в их действиях никаких упущений не усматривало, да упущений, собственно, и не было, расхищение опекунских сумм вовсе не являлось результатом их нерадения.
После продолжительного совещания санкт-петербургская судебная палата определила князя А. Д. Львова считать по суду оправданным, а графа Н. К. Кронгельма, надворного советника Ф. А. Леве и коллежского асессора А. К. Бодиско подвергнуть выговору с занесением его в послужной формулярный список.
Гражданский иск вдовы полковника О. Н. Шауман в размере 20 000 рублей удовлетворен полностью, 'с распределением его на всех трех осужденных. Так же поровну были возложены на них и судебные издержки.