Таким образом поединок был признан решенным делом.
Секунданты выбрали место около Стрельны. Один из них взял на время пару больших пистолетов у известного оружейника Леженя. Вечернее время было нарочно выбрано для того, чтобы солнце не мешало дуэлянтам целиться.
В день поединка сперва приехали секунданты, а затем и оба противника.
Сотник Логвинов отмерил 25 шагов.
Секунданты снова предложили помириться.
— Я согласен, — сказал Максимов.
— Только при соблюдении моих условий, — решительно объявил другой противник.
Максимов отказался.
Оба они стали на свои места, получив по жребию заряженные пистолеты.
Сотник Логвинов начал считать по секундомеру: «Раз!., (выстрел). Два!., (выстрел).
Смертельно раненный, князь несколько мгновений еще держался на ногах и затем упал.
— Простите, князь, я этого не хотел, — подбежал к нему Максимов.
— Не беспокойтесь, вы очень добры, — слабым голосом выговорил раненый.
Далее из свидетельских показаний выясняется, что покойный князь до своей роковой дуэли почти никогда не стрелял из пистолета и вообще был очень неважный стрелок.
Когда был возбужден вопрос о примирении, Максимов написал князю следующее письмо (в выдержках): «Ваша светлость, князь А. Ф. Вы изволили почтить меня вызовом… Секунданты находят возможным примирить нас… Я приношу вам искренние сожаления по поводу происшедшего».
А. Ф. Витгенштейн не удовлетворился этим письмом и потребовал, чтобы Максимов написал, что он раскаивается или извиняется «в своем поведении».
По словам сотника Логвинова, князь был идеально хороший, добрый человек и ссор никогда не затевал. Француженки в столкновении его с Максимовым должны играть ничтожную роль, — скорее, видимо, он возмущался личной обидой.
Защитник подсудимого, присяжный поверенный М. К. Адамов, спрашивает свидетеля: «Было ли известно ему, что среди француженок, из-за которых загорелся весь сыр-бор, находилась также и шансонетная певица Мюге — интимная подруга покойного князя?»
Свидетель дает отрицательный ответ. А. Ф. Витгенштейн поклялся ему, что Мюге в то время не было в вагоне. В противном случае свидетель отказался бы выступить секундантом, если бы знал, что поводом к дуэли могла послужить эта француженка.
Присяжный поверенный Адамов старается установить, что под словом «пансион» обвиняемый вовсе не хотел сказать какой-либо неприличности.
Суд приступает к допросу другого секунданта хорунжего конвоя, князя Амилахвари.
Перед вручением своей карточки Е. Я. Максимов спросил у противника — кто он?
— Я светлейший князь Витгенштейн, — последовал короткий ответ.
Максимов усомнился.
— Правда ли это? — обратился он к другому встретившемуся офицеру.
— Да, правда.
Только после этого Максимов подал князю свою визитную карточку с адресом.
— А верен ли адрес? — колко проговорил Витгенштейн, вертя ее в руке.
Доктор Поляков, присутствовавший при поединке, рассказывает, что с места дуэли раненого князя на руках донесли до ландо и он был привезен на железнодорожную станцию. Однако поезда пришлось очень долго ожидать. В Петербурге в Морском госпитале не оказалось свободного места, и мучительно страдавшего от раны князя направили в Обуховскую больницу. Дорогой он беспрестанно жаловался на страшные боли в нижней части живота. По вскрытии трупа пуля была найдена застрявшей в левой стороне таза.
Сам Максимов передавал этому свидетелю, что француженки первые стали его вышучивать.
— Позвольте вашу карточку, — обратился Максимов к одной из них, одетой экстравагантно.
Последовал обмен колкостями, и одна француженка раздраженно толкнула Максимова.
По-видимому, все дамы были навеселе.
— Меня преследует какая-то пьяная компания, — жаловался после Максимов кому-то из пассажиров.
Столкнувшись с ним под конец ссоры, князь Витгенштейн резко схватил его за рукав и потребовал указать свое звание.
Свидетель-доктор удостоверяет также, что по окончании дуэли Максимов сам помогал перевязывать раненого князя, и для него, очевидно, был неожиданностью трагический исход поединка.
Действительный статский советник Меженинов, служащий по министерству финансов, в сербскую войну был начальником отряда русских добровольцев. В этом же отряде находился и подсудимый Максимов, отличавшийся беззаветной храбростью и удальством.
Помня его геройское прошлое, свидетель Меженинов никак не мог отказать ему в просьбе быть его секундантом.