Порядок поединка был выработан по условиям № 2, применяемым в подобных случаях в германской армии.
— Я не буду первый стрелять, — говорил Максимов свидетелю. — Но если не буду убит, то я дам своему противнику немного почувствовать.
— Если я буду убит, — сказал князь, — то передайте мое письмо матушке. Она дожидается.
— Я, старый, обстрелянный в боях офицер, был глубоко растроган этими словами, — добавляет свидетель с дрожью в голосе.
По соглашению всех участвовавших в дуэли в пистолеты противников, для лучшего боя, был вложен двойной заряд пороха.
Подполковник Максимов — бывший кирасир, стяжавший себе почетную известность в военном мире своим геройством. В одном из сражений под ним были убиты за короткое время три лошади. Отчаянный храбрец, он дрался в Боснии, участвовал в Ахалтекинской экспедиции и сражался с англичанами в Трансваале среди мужественных буров, командуя иностранным легионом.
Генерал-майор Вишневский, рассказывая о дуэли, также сообщает, что подсудимый говорил ему о своем намерении целиться только в ноги князя.
Когда в роли свидетельницы появляется Констанс Краво, одна из француженок, послуживших косвенной причиной трагической смерти молодого, блестящего князя, — заинтересованная публика в ажитации спешит разглядеть ее.
Держится Краво очень непринужденно.
Об обстоятельствах ссоры она не сообщает ничего, но в словах Максимова, вырвавшихся у него при инциденте в вагоне, Констанс Краво в настоящее время не видит чего-либо оскорбительного. Он говорил по-французски про какой-то «пансион», но слово это можно истолковать различно.
Сам ли князь вступился в защиту дам или же по их просьбе — она не помнит.
До этого они действительно были в каком-то ресторане, но пили нормальную порцию (в публике смех) и нисколько не были пьяны.
Доктор Зуев охарактеризовал подсудимого как хорошего человека, верного рыцарским традициям.
Между прочим, обнаруживается, что Е. Я. Максимов во время Сербской кампании был ординарцем у известного генерала Черняева.
По окончании судебного следствия слово предоставляется товарищу прокурора, господину Новицкому.
В общих чертах он касается истории дуэлей и подвергает этот обычай резкой критике.
Товарищ прокурора понимает, что может быть тяжкая обида, которую иногда не в состоянии удовлетворить обыкновенный суд.
Но между Витгенштейном и Максимовым не было ничего подобного.
Просто бестактность со стороны подсудимого и горячность князя вызвали смертный бой. Покойный князь вынужден был на дуэль самим Максимовым, и Витгенштейн заплатил за это своей жизнью, покончив все счеты с правосудием. Максимов же является безусловно виноватым в этой печальной истории.
В своем заключении обвинитель просил применить к Е. Я. Максимову наказание заключением в крепости на срок от 4 лет до 6 лет 8 месяцев.
Наоборот, защитник подсудимого,' присяжный поверенный Адамов, мастерски обрисовал данное дело с совершенно иной точки зрения.
Покойный князь Витгенштейн был представителем веселящейся «золотой молодежи», прожигающей свою жизнь. Вина в его смерти лежит на нем самом, а Максимов только вышел на бой, и бой честный, одинаково опасный для обоих. До этого он, с своей стороны, сделал все, чтобы избежать дуэли, а приняв роковой вызов, как офицер считал себя вправе на это. Известный герой, храбрец, он не мог поступить иначе. Суду остается только ходатайствовать ему оправдательный приговор или же ходатайствовать о царской милости. Дуэль — честный, равноправный поединок, но если военный может безнаказанно убивать, а штатский отвечает за это перед судом, то где же здесь равноправность. Для государства должны быть одинаково дороги и честь военного, и честь простого гражданина.
— Как защитник, как юрист и как гражданин я думаю, что Максимов должен быть оправдан, — эффектно закончил присяжный поверенный Адамов.
В своем последнем слове подсудимый от волнения ничего не мог выговорить.
Присяжный поверенный Адамов от его имени заявил, что обвиняемый ищет не милосердия и не смягчения своей участи. Он ищет только правосудия.
После продолжительного совещания санкт-петербургский окружной суд признал Е. Я. Максимова виновным в участии в поединке, вызванном, однако, не им, и приговорил его к заключению в крепость на два года.
Вместе с тем ввиду чрезвычайных обстоятельств этого дела окружной суд постановил ходатайствовать через министра юстиции пред его императорским величеством о полном помиловании осужденного.