Во-вторых, правительство не представляет себе, каким должен быть самый первый шаг в деле создания рыночной экономики. Это — даже не приватизация, даже не*либерализация цен. Это — сложная, комплексная работа и парламента, и правительства, и местных властей, и финансового сектора — направленная на создание широкой инфраструктуры рынка с его финансово-банковскими, кредитными и прочими инструментариями...
С этого следовало начинать реформы. Но дело сделано — избрана неверная парадигма развития, негативные результаты очевидны и ситуацию необходимо исправлять. Я не уверен в том, что правительство немедленно согласится с нашими предложениями. Но полагаю, что вы, уважаемые депутаты, принимая отныне экономические, финансовые и иные законы, связанные с реформой, сможете ориентироваться с большей полнотой, по сравнению с периодом до представленного Доклада, относительно того, какие коррективы необходимы для успешного осуществления реальных реформ, а не контрреформ...
...По многим направлениям экономической реформы нами приняты десятки законов и иных нормативных актов — из них 98% разработаны в наших комитетах и комиссиях, а не правительством «реформаторов». Странно, не правда ли? — Почему же Правительство не представляет нам свои проекты законов, которые законодательно регулировали бы новые экономические отношения рыночного хозяйства? Оправдана ли их тактика прибегать к «указному праву», не могущему иметь законодательной силы?
...Далее, я хотел бы выразить сомнение по поводу того, являются ли необратимыми социальные перемены. Мне представляется, что такой излишне оптимистический вывод о «необратимости» реформаторского процесса может сыграть очень скверную шутку с нами. Социальные процессы очень часто обратимы, даже самые глубокие, если эти социальные перемены не пользуются общественной поддержкой, если нет соответствующих социальных гарантий в форме широкой ее поддержки населением. Конечно, Россия, Российская Федерация, ее народы выстрадали экономическую реформу, она необходима. Но вопрос: «Какая реформа?» И какова ее социальная цена? Правительство не знает ничего о том, что было обещано парламентом и президентом народу за его поддержку в августе 1991 года. Оно считает себя «свободным» от всяких обязательств перед народом. Мы, парламентарии, такую свободу от народа не имеем.
...Верховный Совет, как и большинство граждан России, весьма обеспокоен сложившимся положением дел в стране — стремительная инфляция, быстрое удорожание цен на все товары и услуги. Ситуация может очень обостриться в течение апреля-мая. На сегодняшний день интенсивно набирает скорость развал промышленности и сельского хозяйства.
Падение производства за первый квартал (январь-март 1992 года), по официальным данным, достигло приблизительно 15—18%, а по выборочным данным независимых исследовательских центров и по экспертным оценкам специалистов в промышленности, этот показатель составил 23—28%. Самое тревожное состоит в том, что с каждым днем ухудшается жизнь людей без каких-либо надежд на ближайшее будущее. К сожалению, это падение не структурного характера, а, по существу, просто происходит обвал производства. Причем специфика нашей промышленности заключается в том, что проводимая политика приводит к остановке производственных мощностей, наиболее передовых с точки зрения технической оснащенности производства. Следовательно, избраны неверные подходы воздействия на производство.
Поэтому аналогия, скажем, с политикой госпожи Тэтчер, когда речь шла о политике реструктуризации производства государственных корпораций, характеризующихся крайней технологической отсталостью и неэффективностью (то есть банкротство «хромых уток»), совершенно неуместна.
Общие результаты: анализ показывает, что причина таких просчетов в реформе — не противодействие трудящихся, и неких «серьезных политических сил» (как говорится в выступлениях представителей правительства), а в просчетах самого правительства.
сама по себе либерализация цен без предварительного создания основ рыночной инфраструктуры означает простое административное повышение цен на производимую продукцию монополистами. Тем более если речь идет о государственном монополизме. государственный монополизм — это худшая форма монополизма.