— Обещаю тебе щедрый найм! — увещевал он измученного пленника. — Плата по дням и плата за работу. Не скупясь!
Как не отнекивался Ван, но всё же сдался. Видимо, он, как и Гванук, понял, что чосонский предводитель, в крайнем случае, удержит его силой.
— Нгуен, пошли к Хван Сану кого, пусть из крестьян найдут кузнецов. Хоть, слегка, но кузнецов. Это важно!
Ким Нгуен, который только-только склеил найденную бумагу в требуемые рулоны и с гордостью вручил ее своему господину, горестно вздохнул и снова кинулся исполнять новые приказы.
Среди минцев генерала заинтересовал еще один пленник — Го Вайжэнь. Он оказался купцом, по его словам — «ничтожнейшим и бедным». Но даже потрепанный после плена вид говорил о том, что торговец чрезмерно скромен.
— Где находится твой родной город, почтенный Го Вайжень?
— О! Это известный порт Люцзяган, о могучий генерал Ли. Он стоит близ устья божественной Янцзы, и тысячи кораблей ходят через него.
— Я счастлив, что чосонские войска принесли свободу тебе и твоим землякам. И, конечно, я дарую ее вам! Ибо неволить людей греховно. Но… я хотел бы и доставить вас к родным землям. Только это далеко, а у меня каждый корабль, каждый воин наперечет… Я бы мог… в плане исключения…
— Мудрый генерал интересуется, во сколько я оценил бы доставку меня домой? — с поклоном спросил минец. — Путь неблизкий. Считаю, что это стоит не менее двадцати лянов серебра… в бронзовых цянях, разумеется.
— А, если бы мы сделали это… — снова кругами ходил главнокомандующий. — Мог бы почтенный Го Вайжень приобрести на эти деньги порох — нам, на обратный путь?
— Это меньшее, что я могу сделать для генерала за его доброту и заботу.
— И купить порох на те деньги, что мы дадим ему в дорогу?
— Разумеется… Но речь же не о чосонских бумажных деньгах? — встревожился минский купец.
— Ннннет, — неуверенно ответил Ли Чжонму. — Отдыхайте пока, дорогой Го, я вернусь к этому разговору завтра.
…В Одзаки и ее округе всё бурлило и кипело. По улочкам носились вереницы крестьян-носильщиков, к которым, на всякий случай, придавались воины с трезубцами и острыми мечами-хвандо. Все-таки еще вражеская территория, хоть, и подчиненная. У каждого склада кипели погрузочно-разгрузочные работы. К «оружейной» уже пришел Звезда со своим новым отрядом и ревел медведем, требуя «отдать ему всё, ибо так повелел сам генерал».
В гавани с надрывными криками выволакивали на сушу «лишние корабли», причем, некоторые из них были весьма крупными (но недостаточными для боя с вокоу). На «ударной» эскадре тоже стоял шум и гам: свеженабранных крестьян учили азам гребли, командам, так что мэнсоны, паноксоны и прочие корабли бродили по ближайшим водам залива Асо туда-сюда. А небольшая группа уходила в открытое море — дежурить и ждать прихода пиратов. Хотя, конечно, так рано вокоу вернуться не должны. После допросов некоторые пленники признались, что флот Соды Самонтаро ожидался не раньше, чем через месяц — накануне сезона штормов. Но старый генерал заявил, что на удачу надеются только дураки.
«Удачу, можно только использовать, О — щелкнул он по носу своего слугу, нахмурился и добавил. — Надо еще и побережные посты поделать. С кострами сигнальности».
Однако, самые бурные дела творились далеко отсюда. Примерно в шести ли (2–3 километра — прим. автора) к юго-западу от Одзаки, в месте, скрытом с моря, более тысячи крестьян-чосонцев вгрызлись в землю — началась постройка великого лагеря. Местность, где колыхались ростками жалкие огородики жителей Цусимы, выравнивали, убирали камни в одних местах, засыпали ими ямы в других. Рубили и корчевали жалкие деревца, уродившееся на этом острове. Пыль стояла стеной — ее даже из селения можно заметить.
— Не пойдем сегодня неумех вычищать, — вздохнул старый генерал, глядя на суетящиеся отряды Левой и Средней армий, старательно приводящих себя в боевой вид воинов, надсадно кричащих командиров. — Уже завтра. Есть важнейшие дела.
И потащил Гванука за собой в поисках толстячка Нгуена. Он естественным образом двинулся на самый громкий шум у складов и не прогадал: Ким Нгуен суетился именно там в окружении двух десятков просящих, вопрошающих, ждущих указаний. Периодически секретарь прикладывал пальцы к пухлой голове — ему было тяжело. А Ли Чжонму только добавил секретарю головной боли.