Ли Чжонму незаметно подмигнул своему адъютанту: мол, заметил, что ниппонец сказал «мы», сам того не осознавая? Гванук заметил.
— Ай да, Арита! — улыбнулся он уже ниппонцу. — Сильно помог ты мне! Но вот свербит во мне еще одна мыслишка. Я многого не знаю и могу ошибиться… Оцени ты ее тоже и скажи мне: прав я или наговариваю? Поставил я себя на место Хисасе Мацуура и подумал: а зачем ему с нами в союз вступать? Вот смотри: какие-то пришлые чосонцы захватывают Аябэ, вырезают всех людей Сибукавы. А у Хисасе уже войско собрано и стоит наготове. Врывается он в разрушенный замок, добивает чосонцев — и уже потом дарит Аябэ благородному Мицусаде Сёни. Не как захватчик, не как враг родичей сёгуна, а как спаситель и освободитель. Может быть так?
Гото Арита где стоял, там и застыл. Гвануку показалось на миг, что жизнь ушла из тела самурая.
— Проклятье… Клянусь тебе, генерал! Не видать мне следующего перерождения, если я вру: я не знал об этом ничего! Но… Но это очень похоже на правду. Настолько похоже, что кажется, будто ты подслушал их планы…
Арита странно посмотрел на Ли Чжонму.
— Если я когда-нибудь еще раз посмеюсь над твоей мудростью, генерал — смело плюнь мне в лицо.
Дальше дар речи потерял Гванук: ибо главнокомандующий тут же взял и плюнул в ниппонца.
— Это тебе за прошлый раз.
И словно что-то щелкнуло внутри самурая. Он весь как-то резко расслабился, рассмеялся чисто и от самого сердца.
— Заслужил… — а потом враз посерьезнел. — Генерал, нам надо отказываться от подлого союза!
— Нет! — Ли Чжонму аж дернулся зажать рот ниппонцу. — Ни от чего не отказываемся! Арита, запомни мой приказ: ничем не выдавать себя; с самураями Садаки вести себя дружески и во всем им потакать.
— Но как же? Они же хотят нас предать и уничтожить!
— Верно. Но мы знаем их план. А они не знают, что мы знаем. Понимаешь? Зная план врага, мы сможем повернуть всё в свою пользу.
— Как⁈ — Арита явно стоял перед глухой стеной и не видел в ней прохода.
— Не знаю еще, друг мой самурай. Подумать надо. Но уж обещанный рис мы с них точно возьмем!
Это Гото понял. Улыбнулся, поклонился, пообещал любить самураев Садаки, как родных братьев и ушел. А Ли Чжонму подозвал к себе Гванука.
— Ты в ближайшее время побудь вместе с Аритой. Придумай что-нибудь, О, не мне тебя учить. Похоже, тот стержень, на котором он жил и стоял — сегодня окончательно сломался. Пока что-то новое вырастет — от него всякого можно ожидать. Нельзя оставлять его одного надолго.
Глава 25
Полдня уговаривали одного из садакиных самураев помочь провести разведку. Тот злился от одной мысли, что чужаки-чосонцы обрядятся в ниппонские одежды, шпионами пойдут по землям империи. А он — благородный воин из высокого дома — будет им помогать.
— Твой господин хочет, чтобы мы взяли Аябэ, — уже зло процедил Ли Чжонму. — Мне так и передать Хисасе, что ты не желал этому помогать?
Ниппонец смирился. Неожиданно для всех генерал предложил возглавить группу Хван Сану.
— Ты человек благородный, начитанный, — совершенно серьезно заявил главнокомандующий. — Думаю, ты лучше всех подметишь все важные детали и передашь их мне.
Хвана и еще пятерых гвардейцев генерала обрядили в одеяния ямабуси (это были те грозные воины с нагинатами, что едва не захватили рыбацкую деревню — и только пуш-ка смогла их остановить), дали всем лошадей и пожелали удачи в разведке. Самурай сказал, что на рысях за три до Аябэ и обратно точно можно обернуться.
Дождаться их возвращенияне удалось — надо было ехать к морю. Ли Чжонму решил отправиться туда сам. С собой взял конную гвардию, две роты Головорезов, всех Дубовых (всё равно они без своего полковника бездельничали) и часть моряков. Конечно, Мацуура обещали привезти на кораблях и носильщиков, но лучше иметь побольше рабочих рук. Дорога оказалась спокойной, люди битого Акизуки если и следили за чосонцами, то на глаза не показывались.
Еще один самурай Садаки умело вывел отряд к укромной бухточке: практически щели между невысокими скалами, куда больше двух средних кораблей не запихать. А больше и не ожидалось. Море опять оказалось неспокойным. Не буря, но чувствовалась мощь, что вздымалась со дна. Волны отвешивали крепкие пощечины скалам, как бы, говоря: пусть пройдут тысячи лет, но мы вас снесем.
Ну, хоть, дождя не было. Командиры и самурай из дома Мацуура забрались на небольшой утес и тревожно вглядывались в черно-серое море. Ниппонец заметил корабли первым. Они шли не вдоль берега, а почти на пределе видимости: то ли у берега была слишком высокая волна, то ли избегали лишних глаз. Капитаны там явно опытные — они безошибочно заметили условное место и начали поворот к берегу. Как раз в это время опытный на море Белый Куй прищурился и спросил ниппонца: