Мужчина повернулся к ней, и её обе брови взлетели вверх — теперь уже от удивления.
Взгляд обращённых на неё серо-зелёных глаз был полон такой неприкрытой ярости, что удивление почти сразу сменилось испугом. Элис даже икнула: чувство страха ей было почти не ведомо, от того и не сразу определилось. На всякий случай, девушка попятилась, предпочтя отступить на середину комнаты. Что это было за помещение — спальня, столовая, кубрик, гальюн — она особо не разобралась: наступающий на неё мужчина полностью её заворожил.
На Элис редко когда кто-то злился. А так, чтобы по скулам ходили желваки, а губы были вытянулись в ровную жёсткую линию — тем более. Если дома случался скандал, всё происходило сразу — ругань, крики, заламывание рук. Такую вот белую ярость она ощущала впервые и, честно говоря, немного струхнула.
А Ник всё наступал и наступал, пока не остановился ровно в одном шаге и не задал совершенно неожиданный вопрос.
— Кто отец твоего сына, цветочек?
Страх немедленно сменился раздражением, а раздражение — злостью. Ни в одной из вселенных никто не мог обращать ярость в сторону её мальчика — напрямую ли, косвенно. Только что Элис была по-матерински счастлива, и в момент её идеального счастья кто-то влез в него своими грязными сапогами. Вернее, руками, спрятанными сейчас в карманы, но она почти уверена, что там эти руки сжаты в кулаки.
Кулаки, через неё направленные на Лукаса.
— Не твоё дело! — выпалила она и, сама того не осознавая, сложила руки на груди, защищаясь.
— Уверена? — Николас прищурился.
— Более чем. Ты за этим меня сюда привёл? Чтобы снова выносить мозг по поводу того, что я с тобой спала? Твои друзья знают, что ты психопат?
— Рядом с тобой я себя именно так и чувствую.
— Мне начинать звать на помощь, или сам откроешь дверь?
— Открою, когда ответишь на мой вопрос.
— Какой? Кто отец моего сына? А с какого дьявола я должна отвечать? Тем более, тебе!
— С такого, что у меня есть абсолютная уверенность, что это я.
Готовые сорваться с языка ругательства застряли в горле. Впервые в жизни Элис подавилась словами. Закашлялась так, что на глазах выступили слёзы.
Николас пережил эту истерику молча. Только жилка на виске подёргивалась и руки, на пример её, сложились на груди в замок.
— Я могу сразу послать тебя к чёрту, но из уважения к нашим общим друзьям всё же спрошу: что именно заставляет тебя так думать?
— Он рыжий.
— Кто? Мой Лукас?
— Да.
— Ну, его отец был светловолосым, так что это неудивительно.
— Это я.
— Нет, не ты.
— Я.
— Не ты.
— Я!
— Мать твою, Ник! — Элис воздела к небу руку, краем сознания отмечая, что почти повторила любимый жест своей матери. — Да не спала я с тобой! Не спала! Я тебя вообще тебя вчера первый раз в жизни увидела!
— Уверена?
— Р-рррр! — Она действительно зарычала и даже топнула ногой. Теперь уже от бессилия. Ну что за упёртый баран! — Уверена.
— Тогда назови имя отца своего сына.
— Лиам! — Легче было сказать правду, нежели дальше отнекиваться или называть вымышленное. Потому что это точно было не имя Николаса.
— Лиам, ясно тебе?! Не Ник. Лиам! Понял ты, нако-…
И снова это неприятное чувство захлёбывания, потому что после её эмоциональных выкриков стоящий напротив мужчина сначала побледнел, потом отшатнулся, а после и вовсе сделал шаг назад.
— Что опять? — выкрикнула Элис с раздражением. — Только не говори, что это твоё второе имя.
На мгновение ей стало страшно от мысли, что это так и есть, и ей самой в пору записываться на приём к психиатру. Николас смотрел на неё с таким изумлением, что в этот раз отшатнулась она. Мужчина помотал головой, отрицая её последнее предположение, но больше не говорил ни слова.
И она молчала, потому что понимала, что, каким бы странным не был этот Николас, что-то в её словах определённо произвело на него впечатление гораздо сильнее, чем должно было. Именно поэтому она не стала добивать его своими эмоциями, и постаралась сказать следующие слова как можно спокойнее:
— Его звали Лиам. Мы познакомились в Канкуне. Это был секс на одну ночь. И мне всё равно, как это выглядит, и что ты об этом думаешь.
Николас моргнул. Один раз. Другой. Потом дёрнулся, будто сбрасывая оцепенение, и почему-то начал бить себя по карманам — сначала по пиджаку, потом по джинсам, а после полез в их задний карман и с видимым облегчением выудил оттуда узкий смартфон.
Разблокировав его, он что-то сосредоточенно искал, споро проводя большим пальцем по экрану, и, не находя того, что нужно, всё больше и больше хмурился.