– Господи боже! Парень, ты кто такой? И почему ты ревешь как баба? – спокойно, без какого-либо упрека в интонации спрашивает спортсмен, тяжело наклоняясь вперед всем корпусом.
Савелий тут же перестает хныкать, утирая крупные слезы, потупившись глядит под ноги. Не отвечает.
– Кажется, я все-таки сошел с ума. Так ведь? – качает головой Гермес и чуть грустно улыбается. – Ты ведь не настоящий, да? – обращается он к Савелию. – Конечно не настоящий. Просто я, наконец, сбрендил здесь от одиночества и этих бессмысленных изматывающих тренировок. Наверное, я умер во сне и попал в ад. Верно, это место, – он обвел крепкими руками пространство стадиона, – ад. Персональный. Знаешь, парень, здесь даже день и ночь не приходят друг другу на смену. Не дует ветер, и не прилетают птицы. Отсюда нельзя уйти. Я тысячу раз пытался. От бессилия и злобы остается только бегать и бегать, все быстрее и быстрее. И все время что-то, что не подвластно моему пониманию, побуждает меня соревноваться с какими-то невидимыми соперниками, раз за разом… – Гермес V схватился руками за голову. – Я даже не знаю, сколько я уже здесь, день или тысячу лет. Я все бегу. Мои ноги ломит от боли, и когда боль затуманивает сознание, и я проваливаюсь в спасительную тьму, всё равно каждый раз я просыпаюсь на этой скамейке, чтобы вновь начинать все сначала.
Гермес тряхнул головой, скидывая неприятные воспоминания. Он вновь внимательно осмотрел раскрасневшегося сисадмина, неподвижно стоявшего чуть поодаль и исподлобья глядящего на спортсмена.
– Но, видно, раз я попал в ад, значит было за что. Всему есть конец, однажды я отработаю свои грехи и смогу наконец упокоиться, а если повезет, отправлюсь в рай, к жене. Она, конечно же, там, моя роза, мой цветок, – при этих словах спортсмен заулыбался непринужденно и даже весело. – Клянусь, более добропорядочной женщины не сыскать на всем свете. Ну да ладно.
Видя, что странный незнакомец никак не идет на контакт, лишь насупившись молчаливо смотрит, прижав подбородок к груди, Гермес оперся руками на скамейку и тяжело, словно старик, поднялся на ноги, явно превозмогая болевой синдром, направился к системному администратору. Подойдя вплотную, он медленно наклонился, ведь был на две головы выше. Доверительно смотря в глаза и пытаясь казаться веселым, Гермес спросил: «А что приключилось у тебя такого, что ты так распустил нюни? Давай, парень, поделись со мной».
От чуткого внимания великого спортсмена-идола Савелию стало хорошо и спокойно. Словно он одним своим добрым взглядом укрыл от всех бед и страхов, грызших его еще минуту назад. Никогда прежде Савелий не чувствовал таких приятных удивительных ощущений. Ни одно антистрессовое приложение не позволяло ему так расслабиться и раскрепоститься, как добрый взгляд и грубый голос этого живого человека. Старший сисадмин хотел было представится как полагается по цифровому этикету – помимо имени, назвать два основных никнейма, номер аккаунта, социальный рейтинг, текущей гендер и сезонные сексуальные предпочтения. Но подкативший к горлу ком, сплетенный из неведомых до сих пор эмоций, заставил его лишь брызнуть слюнями и вновь разреветься. Великий спортсмен не успел отереть своё лицо, как Савелий бросился ему на шею и крепко обнял.
– О, милостивый бог! Парень, что ты вытворяешь? Ты что, из этих? Ммм… как там вас правильно называют… с ментальными особенностями?
Олимпийский спортсмен терпеливо ожидал окончания объятий. Наконец, он дружелюбно похлопал Савелия по спине.
– Ну-ну, пацан. Что бы там не было, все уже позади. Может мы с тобой присядем, и ты расскажешь мне все то, что тебя гложет? Любую проблему можно решить, поверь. Что скажешь?
Савелий закивал головой и, наконец, отпустил руки. После, от чего-то прихрамывая на правую ногу, поплелся к скамейке. Рядом с ним сел и Гермес. Савелий все еще не представлял, что ему необходимо делать. В этом месте не было никаких всплывающих окон с показателями и статистикой. Не было никаких интуитивных настроек, ползунков подкрутки характеристик. Он совершенно не представлял, как в этом месте решать какие-либо проблемы. Не существовало ни маркеров, ни указателей, которые могли помочь ему в нахождении решения необходимой задачи. Нельзя было заглянуть внутрь Гермеса, чтобы посмотреть где и какого рода сбой произошел в его «софте». Интерфейс этой реальности был невероятно скуп, и все на что ты мог положиться – собственные умозаключения и интуитивные ощущения. Савелий чувствовал себя совершенно безоружным. Все его обширные технические знания попросту не работали там, где не было никакой техники. К тому же сам он чувствовал себя совершенно сбитым с толку из-за всех этих непонятных, но очень сильных ощущений, что искрами бегали по его нервной системе. Савелий решил, что это какие-то аппаратные помехи в синхронизации мозговых волн двух контрагентов.