«В Областной Совет.
Ввиду моего болезненного состояния, покорно прошу перевести меня из тюрьмы № 2 в дом Ипатьева, что на Вознесенском проспекте, дабы я мог пользоваться лечением у доктора Боткина наравне с другими.
Ответом, как и прежде, было молчание.
О трагическом конце жизненного пути Князя В. А. Долгорукова многие годы было известно лишь из книги воспоминаний Пьера Жильяра «Император Николай II и Его Семья», в которой тот сообщал:
«Несколько дней после взятия Екатеринбурга, во время приведения в порядок города и погребения убитых, неподалёку от тюрьмы подняли два трупа. На одном из них нашли расписку в получении 80.000 рублей на имя гражданина Долгорукова и, по описанию свидетелей, очень вероятно, что это было тело князя Долгорукова. Что касается другого, есть все основания думать, что оно было телом генерала Татищева». [94]
И, наверное, об обстоятельствах трагической гибели ближайшего друга Государя так и не было бы ничего известно, если бы не одно обстоятельство.
Работая над книгой «Колун революции», посвящённой жизненному пути бывшего чекиста М. А. Медведева (Кудрина), я обратился к его сыну – историку-архивисту М. М. Медведеву – с просьбой предоставить мне возможность ознакомиться с личным архивом его покойного отца. Моя просьба была воспринята весьма благосклонно, и через довольно короткое время я, что называется, взахлёб знакомился с интереснейшими документами и фотографиями, любезно подобранными супругой Михаила Михайловича – Ниной Трофимовной.
И вот, среди этого обилия всевозможных документальных материалов обнаружилась небольшая рукопись, датированная 18 декабря 1957 года и написанная рукой М. М. Медведева. (В этот день в квартире М. А. Медведева (Кудрина) собрались его старые боевые товарищи по «революционной борьбе на Урале»: бывшие чекисты Григорий Никулин, Исай Родзинский, а также одна из основательниц Социалистического Союза Рабочей Молодёжи Урала, бывшая партийная функционерка Римма Юровская, к тому времени только недавно освободившаяся из сталинских лагерей, отбыв там почти 20-летний срок.) Собравшиеся в гостеприимном доме не без гордости вспоминали минувшие дни, а М. М. Медведев, памятуя важность их рассказов с точки зрения советской историографической науки, записывал за ними всё услышанное.
Таким образом, на свет появился бесценный исторический документ, вобравший в себя краткие воспоминания этих трёх человек. И случилось же такое, что Г. П. Никулин решил поведать присутствующим о том, как он и его дружок Валька Сахаров (кстати, впоследствии расстрелянный своими же товарищами за самоуправство и грабежи) убивали Князя В. А. Долгорукова и Графа И. Л. Татищева.
И хотя текст этого отрывка весьма краток, он, тем не менее, приоткрывает завесу тайны над последними минутами жизни этих замечательных сынов своего Отечества. К тому же из него стало доподлинно известно имя человека, отдавшего приказ на физическое устранение упомянутых лиц, коим оказался И. о. Председателя Екатеринбургской ЧК Николай Александрович Бобылёв
Итак, предоставим слово непосредственно самому убийце:
«Когда в мае 1918 года царя Николая II привезли в Екатеринбург, из его свиты были арестованы гофмейстер Татищев и князь Василий Долгоруков. Вызывает меня с Валькой Сахаровым председатель Екатеринбургской ЧК Николай Бобылёв и говорит нам, улыбаясь (улыбка у него была очень уж симпатичная, и он всегда улыбался): “Берите вы из арестного дома Татищева и Долгорукова и вот вам задание – отвезти их в ссылку. На лошадях довезёте до разъезда и посадите их в поезд”.
Мы стоим и хлопаем глазами, ничего не понимаем: в какую ссылку? А Бобылёв всё улыбается, потом после разговора наклоняется к нам и шепчет: “Вывезите за город и там… обоих!”
Взяли мы извозчиков из ЧК, Валька Сахаров сел в повозку с Татищевым, я – с князем Долгоруковым. Взяли все их чемоданы и говорим: “Повезём вас в ссылку, на разъезде сядете в поезд”. Едем. Тёплая майская ночь, полная луна – довольно светло. Выехали на окраину Екатеринбурга, кругом какие-то лачуги. Телеграфные столбы стоят, почему-то посредине дороги, и случилось тут, что задел кучер оглоблей или гужом за столб, и лошадь распряглась. Валька, едущий передо мной, ускакал, а я кричать ему не решился – ещё разбудишь кого, хотя в ту ночь [хоть] из пушек пали – всё одно, ни одна душа из домов бы не появилась. Стоим посреди дороги. Ни души. Кучер не может понять, что же порвалось в упряжи. Что же делать, думаю я? Говорю князю Долгорукову: “Придется идти пешком. Тут недалеко…” Он охотно соглашается, беру его чемодан, идём…