Осторожно последнюю фразу сказала, обдуманно, взвешенно. Не перегибая. И в то же время давая знак… Или никакого знака не было? Дружеское участие отзывчивого сердца?
– Мне неловко злоупотреблять вашим гостеприимством… Это же уже… иждивенчество какое-то…
– Ну, если не желаешь быть гостем, то можешь снимать у нас комнату за ту же плату, что в Брюсовом. Я тебя очень прошу, Серёжа, не отказывайся! Ну, хотя бы из уважения, из дружбы ко мне… Ведь, если ты поселишься в другом месте, то мне придётся постоянно ездить к тебе. Даже в дожди и морозы.
– Для чего же тебе так себя утруждать?..
– Да уж для того, чтобы спокойной быть за тебя. Знать, что ты благополучен. Не имеешь ни в чём нужды. Я ведь без такого знания и заснуть покойно не смогу.
Вроде бы снова иронично, нарочито легко это сказано было. И опять заскребло на сердце: не шутит ли? Боязно обжечься… Особенно теперь…
– Для чего же тебе так тревожиться обо мне? Я этого не стою. Впрочем, вряд ли ты стала бы долго меня навещать.
– Отчего так?
– Тебе бы скоро надоело это. Я бы тебе наскучил. Я ведь не слишком весёлый собеседник, ты уже заметила.
Тоже тон ироничный поддержал, боясь раскрыться. Но при этом нечаянно крепче руку её стиснул. Ловил тревожно всякую тень на её лице. А оно вдруг погрустнело. Лидия покачала головой:
– Ничего-то ты не понимаешь… Ты мне не наскучишь. Разве что я тебе своей навязчивостью надоем, и ты меня с порога погонишь.
И эти слова она пыталась лаком иронии покрыть, но худо вышло. В них и волнение прорвалось, и боль затаённая. И Сергей решился довести разговор до конца. Он нарочно не смотрел на неё, не принимал подобающих моменту поз, лишь не отпускал из своей ладони её крупную, мягкую руку.
– Лида, а что если бы я сказал тебе, что хочу, чтобы ты и впредь рядом была? Как последние дни эти…
– Я бы ответила: слушаюсь и повинуюсь!
Кольнуло снова: всё-таки шутку шутила?
– Лида, да ведь я же серьёзно…
– И я не шучу, – серьёзно откликнулась Лидия.
– Ты, в самом деле, не шутишь?..
– Господи! – вырвался вздох. – Вот уж я сама приехала к тебе, забыв все правила хорошего тона. Живу здесь столько времени, не обращая внимания на косые взгляды… А ты всё не можешь поверить. Какой же ты…
– Какой? – спросил Сергей, неумело пряча улыбку.
– Да уж какой есть… Вот, и опять договорить не решаешься…
Он и впрямь не находил слов, какие следовало дальше сказать. Говорить о любви не мог ей. Костенел язык, и без того для таких речей негодный. А она и без слов понимала всё.
– Значит, самой мне придётся… Ты не любишь меня, Серёжа, я знаю. И её ты никогда не забудешь. Это я тоже знаю, и лучше тебя. Но для меня это всё маловажно… Если хочешь, я просто при тебе буду… Не знаю, кем… Другом, сестрой, помощницей… Это ни к чему не обяжет тебя. И если ты решишься… В общем, если встретишь другую, то я не буду претендовать… Отойду в сторону. Пойми, мне ведь только то важно, чтобы ты счастлив был… А кем при этом быть мне… – Лидия развела руками и, прежде чем она закончила на редкость сумбурную для себя речь, Сергей выдохнул, приподнявшись:
– Я хочу, чтобы ты была мне женой! – и добавил: – Хоть я ничем и не заслужил такой жены…
Лидия склонила к нему лицо, так что её волосы коснулись его щеки. Затем отстранилась на мгновение, глядя испытующе. Покачала головой, улыбаясь и лаская взглядом:
– Неужели дождалась… – и рассмеялась радостно.
Сергей чувствовал, как и по его лицу растекается счастливая улыбка. Подумал, что, должно быть, имеет теперь глупое выражение. А Лидия уже порывисто обхватила ладонями его голову, и он почувствовал тёплое прикосновение её губ к своему лбу… В этот миг Сергей поверил, что его и в самом деле ждут большие свершения, а пережитые невзгоды были лишь школой, закалкой, трамплином для будущих достижений. И кто знает, может, его ожидает поистине выдающаяся судьба. Всё возможно, если рядом будет такая спутница…
Глава 13. Измена
Она не пришла. Ни в это утро, ни на следующее. Ни на третий день… Родион не находил себе места, строя всевозможные предположения, ища разумные объяснения. Но их не находилось. Вдвойне мучительно было от невозможности с кем-либо поделиться тревогами. Он хотел уже идти в деревню, искать Алю, но вспомнил, как она боялась пересудов. А ведь как не возникнуть им, если ни с того, ни с сего барин начнёт разыскивать одну из девушек? Честь женщины превыше всего…
На четвёртый день Родион отправился в амбулаторию к тёте Мари, зная, что Аля помогала там. Но, увы, тётка была одна. И возилась с беспрестанно орущим ребёнком, рядом с которым суетилась молодая, явно с трудом понимающая слова тётки, мамаша. Ребёнок видимо задыхался и весь посинел. Родион вышел на крыльцо, ожидая, когда процедура закончится. Наконец, крики прекратились, раздался благодарный бабий говор, и тихий, усталый голос тёти Мари. Когда баба с ребёнком вышла, Родион вновь зашёл внутрь. Тётка с утомлённым лицом, время от времени подёргиваемым пробегавшей от боли судорогой, полулежала на кушетке.