– Они что-то сложное, что делает что-то простое, – сказал Инкарн, посмотрев на неё. Она почувствовала пощипывание статики на голове и зарычала. Он примирительно поднял руки. – Извини, твой разум просто прокричал вопрос. Трудно было не услышать.
Мизмандра вернула самообладание, и взглянула на устройство на запястье.
– Они готовы?
Инкарн кивнул.
– Конечно.
– Хорошо, – ответила она и посмотрела вверх. Над вырванным люком стоял Фокрон. Он встретил её взгляд, когда луч фонаря коснулся брони. Доспех оставался чёрным даже под прямым светом, но на мгновение она увидела сине-зелёные чешуйки поверх металла. – Мы готовы, – сказала она.
Фокрон кивнул, его лицо оставалось бесстрастным.
– Начинайте, – велел он.
– Корабль сохраняет курс для столкновения с поверхностью, – разнёсся по командному залу голос адмирала Су-Кассен.
– Расстояние до ближайшего судна? – спросил Архам. Голопроекция над ним показывала объятый пламенем “Первобытный”, который двигатели загоняли всё глубже в орбиту Терры.
– Две тысячи четырнадцать километров, – ответил смертный офицер.
Он кивнул и быстро провёл подсчёты в уме.
– Ещё слишком близко, – сказал он. – Подождём.
Тишина в зале ушла в небытие. Вспыхнул янтарный свет. Расстояния и скорости прокручивались на гололитических экранах. Корабли, станции и шаттлы мигали в холодном свете. Все офицеры в штабе говорили, выкрикивая информацию и приказы друг другу. Сервиторы дрожали и дёргались в колыбелях, их пальцы порхали над консолями. Техножрецы стояли рядом, вздрагивая, пропуская данные сквозь синапсы. А над ними изображение “Первобытного” всё падало и падало сквозь тьму.
– “Причина Истины” подтверждает, что находится на расстоянии выстрела и зафиксировала цель...
– Орбитальное вращение выведет его над горизонтом через тридцать пять секунд.
– “Ганнем” в позиции для стрельбы...
– У меня запрос на открытие огня...
– Минимальное безопасное расстояние.
– Реактор такого размера…
– Цель в трёх секундах от среднего орбитального слоя.
– По-прежнему никаких ответов с мостика…
С объявления полной тревоги прошла сорок одна секунда. Но для сознания Архама это было всё равно, что мгновение. Он слышал каждый голос, глаза и разум считывали данные с экранов быстрее, чем техножрецы и люди успевали их обработать. Он видел и понимал всё.
На “Первобытном” могла произойти катастрофа. Экипаж мог справиться с группой сопровождения и направить корабль на поверхность Терры. Существовали десятки возможностей, и ни одна из них не имела значения. Корабль погибнет, прежде чем войдёт в атмосферу Терры. Его реакторы и топливо окрасят небеса на несколько секунд. Соседние суда получат лёгкие повреждения, но не больше. Это являлось необходимой жестокостью, и было приемлемо для преторианцев Терры.
– Связь с “Причиной Истины”, – приказал он. Звук пропал на мгновение, затем послышался треск на новой вокс-частоте.
– “Причина Истины” на связи, – произнёс голос, напоминавший раскат грома.
– Это – Архам. Я говорю от имени Преторианца.
– Слушаем и повинуемся, Архам. Ваш приказ?
– Последнее судно приближается к границе радиуса взрыва реактора корабля-цели, – прогудел один из техножрецов.
Архам моргнул, наблюдая за падением “Первобытного”.
– Огонь, – произнёс он.
Наступила пауза, пока сигнал достиг “Причины Истины”. Затем военный корабль выстрелил. Это был боевой крейсер, и его оружие могло разрывать звёздные крепости, но выполняя полученный приказ, он использовал всего лишь часть своей мощи. Импульс турболазерного огня ударил в двигатели “Первобытного” за мгновение перед тем, как макроснаряды пробили корпус. Нестабильные плазменные цилиндры и взрывчатые вещества, спрятанные в ящиках в трюмах, взорвались.
И огонь разорвал небеса, подобно обжигающему смеху жестокого бога.
Газ поднимался по вентиляционной системе космопорта. Без цвета и без запаха он вливался в каждый воздуховод и трубу.
Первым вдохнул газ человек в одном из рабочих помещений. Он выпрямился над рабочим местом и замотал головой, пытаясь избавиться от боли в шее. Это было плохо. Его отец страдал от боли в том же самом месте, прежде чем она начала пожирать его изнутри. С ним этого не могло повториться, но человек знал, что повторилось. Он был уверен. Он просто не знал, что делать.