Мир снова превратился в пыль. Земля дрожала под ногами, и грохот взрывов всё катился и катился, становясь всё громче и громче, пока, наконец, не исчез.
Куски мрамора дождём стучали по шлему.
– Повелитель?! – крикнул он. Экран шлема вышел из строя.
– Я здесь, – произнёс Дорн рядом.
Пыль медленно исчезала. Сначала стало видно небо, прорвавшийся сквозь облако свет распался на разноцветные лучи. Затем показались другие очертания: высокие ярусы чаши Инвестиария, высокие башни Дворца, вершина столба Единства.
Потом по одной появились фигуры двух уцелевших статуй.
Восемь предателей упали. Ветер развевал обрывки саванов среди обломков, в которые они превратились. Местами виднелись узнаваемые фрагменты: вытянутые когти Кёрза, единственный глаз на гордом лице Магнуса, рука Гора на навершии меча.
Из девяти братьев, сохранивших верность Императору, среди разразившегося опустошения уцелел один. Рогал Дорн, примарх VII легиона, Преторианец Терры стоял на фоне неба, наблюдая за восходящим солнцем.
Дорн взглянул на своё изображение, вырезанное в камне, а затем повернулся и посмотрел на единственную другую статую, которая теперь стояла без савана и невредимая.
Ткань несколько лет скрывала её, но небольшие заряды разорвали верёвки, удерживавшие покрытие. Теперь саван лежал у её ног, сброшенный, как змеиная кожа. Архаму показалось, что он увидел, как мрачная улыбка заиграла на лице его повелителя, словно подозрение примарха сменилось уверенностью.
Над Инвестиарием – с лицом, скрытым за украшенным гребнем шлемом, и облокачиваясь на копьё, пронзившее горло двухголовой змеи в ногах – стоял Альфарий.
Дорн не двигался и смотрел, его лицо оставалось непроницаемым, а глаза жёсткими и тёмными.
– Никто не входит, кроме хускарлов. Ни кустодии, ни остальные из легиона, ни вассалы регента.
– А сам регент?
– Никто, – сказал Дорн, и указал на пыль. – Пусть сервиторы переберут обломки. Найти все следы, оставленные врагом.
– Повелитель, – начал Архам, смотря на высеченное перо из крыла ангела, лежавшее среди кучи разбитого мрамора. Это был пендиликонский мрамор, пронизанный прекрасными серыми жилами и обработанный с таким мастерством, что казалось, будто перья не вырезали, а превратили в камень. Настолько восхитительными они выглядели даже сейчас. – Что… – Слова застряли у него в горле. Он встретил взгляд примарха. – Что это было, повелитель?
Рогал Дорн помолчал долгую секунду, посмотрел на статую Альфария, а потом туда, где среди груд камней стояла его собственная статуя.
– Это было послание, – сказал он и ушёл сквозь оседавшую пыль.
Шесть
Цепной меч замедлился и стих. Кестрос не спускал глаз со входа в шахту лифта. Он вытащил пустую обойму из болт-пистолета и вставил новую. Счётчик боеприпасов зазвенел, и в углу экрана шлема замерцала зелёная руна. Пустой магазин полетел во мрак, лязгая об опорные балки и стены шахты. Брызги крови на шлеме сужали обзор вдвое, но с инфракрасным зрением он видел прямо сквозь них. Остальные воины отделения расположились вверху и внизу, он замечал жёлтые силуэты их доспехов. Покрывавшая стены шахты засохшая кровь казалась зелёной на холодном чёрном металле. Заклинившее ближайшую дверь тело, пока ещё оставалось оранжевым и тёплым.
– На ауспике пусто, – сказал один из воинов по воксу. – Уровни галлюциногена снижаются.
– Хорошо. Спускаемся через десять секунд. Ждите. – Он активировал меч на один виток. С зубьев слетели сгустки крови и обрывки кожи.
Прошло двадцать часов с тех пор, как рота высадилась в космопорте Дамокл. Он сражался без остановки с тех пор, как спрыгнул со штурмовой рампы десантно-штурмового корабля. Толпа грузчиков и слуг встретила их бешеной волной и с этого момента он и его братья только и делали, что рубили и стреляли. Они удерживали посадочные площадки, пока тяжёлые корабли не сбросили сборные линии защиты и новых воинов. Затем они направились вглубь космопорта. Крики заполнили коридоры. Повсюду валялись тела, а кровь покрывала стены. Они не нашли ни одного человека, сохранившего рассудок. Орды людей рвали друг друга на куски и бросались на оружие Имперских Кулаков. Они не реагировали ни на угрозы, ни на уговоры и спустя некоторое время поступил приказ на полную зачистку. Освобождение космопорта превратилось в очищение. И эта кровавая работа шла полным ходом.