– Знаешь, что это? – спросил Дорн, наблюдая, как играет свет на перчатке. Он посмотрел на Кая, который покачал головой. – Это – дар, дар отца потерянному сыну. Также это символ объединения, цели, изменения. – Он положил перчатку ровно на то место, откуда взял. – Я – сын, а отец, которого я до сих пор не знал, Повелитель всего Человечества.
Кай нахмурился. Он не понимал, о чём говорит Рогал Дорн. Он знал, что мир не ограничивается плавильными уровнями и канализацией улья, но никогда не покидал их. Он снова задумался, где и как далеко он оказался от знакомых мест.
– У таких даров есть значение, – сказал Дорн, посмотрев на доспех, а затем на Кая. – Я был императором. Я правил сетью звёзд, но теперь стану другим. Теперь я стану не управлять, а покорять, чтобы правил мой отец. Вот что означает этот дар, – он повернулся к Каю. – Ты тоже дар. Тебя выбрали и забрали, когда Император покорил твой мир. Ты и так стал бы служить Ему, но тебя избрали стать одним из первого поколения воинов, выросших под моим началом. Тебе предстоит стать символом новой эпохи.
Кай посмотрел в глаза Рогала Дорна. Они были такими же холодными и непоколебимыми, как камень под ногами.
– Вы собираетесь отказаться от своего отца? – спросил он.
Дорн покачал головой.
– Нет, я поклялся ему, когда мы впервые встретились, – ответил Дорн и замолчал.
Кай посмотрел на окровавленную руку. Кровь начала свёртываться, а пальцы слипаться. Он поднял взгляд.
– Вы должны были отказаться, – сказал Кай. Он чувствовал, как дрожат руки и ноги, и изо всех сил старался сохранить контроль над телом.
Дорн нахмурился.
– Почему?
– Потому что неповиновение – это и есть жизнь.
Молчание Дорна затянулось и показалось, что он вздрогнул.
– Жизнь – это больше, чем выживание, – сказал Дорн.
Кай начал качать головой.
– Я встретил отца и понял, что я не император. Я понял, что значит моя клятва Ему, – Дорн указал на окровавленную руку Кая. – Я сказал, что тебе не нужно становиться на колени. Я сказал, потому что ты не понимаешь, кто я. Ты не понимаешь, что можешь помочь создать, – Дорн повернулся и зашагал по залу. – Тебе следует кое-что увидеть.
Кай колебался секунду и пошёл за ним. За самим Каем последовал гигант в золотой броне, постукивая древком копья по полу. Они остановились прямо в центре под сводчатым потолком. Дорн посмотрел в сторону и кивнул. Кай проследил за его взглядом. На него смотрели гравированные узоры бронзового потолка. Помещение заполнил низкий гул, а затем панели потолка одна за другой скользнули в стены.
Кай увидел.
Свет, бесчисленные точки света, рассеянные, словно замороженные икры. Вихри цвета, как пятна ржавчины на чёрном железе.
Он упал на колени, открыв рот и не в силах отвести взгляд. Старые истории о небесах и звёздах вернулись к нему, и он знал, что смотрел не на миф или мечту, а на правду.
– Это станет владениями человечества, – сказал Рогал Дорн. – Вот дар моего отца человечеству, – он посмотрел на Кая. – Вот цель, для которой меня создали, и причина, почему я поклялся отцу служить Ему. – Кай чувствовал слабость, словно земля уходила из-под ног, и он падал не в силах пошевелиться. – Ты присоединишься ко мне на этом пути, если пожелаешь, Кай.
Он отвёл взгляд от звёзд, сглотнул и почувствовал во рту привкус собственной крови. Всё что имело значение, что он никогда не ломался, никогда не сдавался, никому не позволял забрать единственную вещь, которой он владел.
– А если не соглашусь? – выдохнул он.
– Я не прошу поклясться мне прямо сейчас. Перед выбором тебе предстоит пройти путь.
Путь начался с боли. Потока боли, боли, которая пронзила сами кости. Ей не было конца, просто море мук, которое простиралось за горизонт. Она длилась бесконечно, поглотив само время. Секунды растянулись в часы. Часы сжались в минуты. Прошлое и будущее растворились в настоящем, которое всё не кончалось и не кончалось. Красные облака вздымались сквозь серость в разуме. Боль непрерывно менялась, вот она пронзительная, как лезвие бритвы, а секунду спустя превращается во всепожирающее пламя. Он ничего не слышал. Боль разорвала все другие чувства. От него ничего не осталось, только вечность неостановимых мучений.
Он должен был сломаться. Они хотели, чтобы он подчинился, сдался, вынырнул из красного океана очищенным, пустым и сломленным. Он не мог вспомнить даже кто они, но это не имело значения. Значение имело только то, что он не уступит. Он не сдастся. И поэтому боль продолжалась. И он не сдавался.