Игру в гляделки прервало мановение руки Наккаша – подошла его дочь, смуглая Хасият, затянутая в модный костюмчик, и депутат дал отмашку.
– Ду-укбози-и мекунем![34] – проверещал устроитель боев. – Тан ба тан!
Холмирзо повернулся к своему противнику, накачанному верзиле с тяжелой челюстью и вислым чревом. Демонстративно повращал могучей шеей, присел, разводя колени, встал, сделал неприличный жест – мол, хана тебе! Верзила злобно заворчал и трахнул громадным кулаком в ладонь-лопату: это тебе хана!
– Холмирзо-о Самадов! – прокричал устроитель. – Против гостя нашего туя – Усмона Азиза!
Верзила стукнул себя в гулкую грудину и выпятил тяжелую челюсть. Толпа заметно оживилась, юркие личности засновали, втихомолку собирая сомони,[35] рубли и доллары. Ставки сделаны.
Холмирзо ощерился, приседая и выставляя руки. Усмон трубно взревел и бросился на Самадова. И тут же заработал каллазани, удар головой в лицо, – по подбородку гостя потекли две струйки крови из разбитого носа. Толпа взревела, но яростный рык Азиза был еще громче. Он ринулся на Холмирзо, как валун с горы, однако Самадов выскользнул из могучих лап и заехал Усмону локтем в бок. Усмон развернулся, нанося муштзани, – удар кулаком, но не достал верткого Самадова.
Толпа будто взбесилась – люди вопили, махали руками, слюной брызгали, бились об заклад, ставили то на Усмона, то на Холмирзо. Только Холмирзо ускользнет и треснет Азиза – поднимаются ставки зятя Наккаша. Достанет «гость туя» кулачищем своим Самадова – больше ставят на Усмона.
Неожиданно Холмирзо сделал Азизу подсечку – гигант грохнулся наземь. И тут же извернулся ужом, хватая Холмирзо за ногу. Тот дернулся, но куда там! Гость, рыча и пуская кровавые сопли, хрипло дыша ртом, перехватился, встал на колени. Холмирзо забился, лягнул Усмона, но тот даже внимания на это не обратил.
Толпа пришла в неистовство, даже вальяжный Наккаш вскочил, завопил, поддерживая зятька. И зятек не подкачал – так звезданул Усмону по тестикулам, что гость лицом посинел. Вывернулся Самадов, вскочил, и давай гостя Дорогого ногами месить. Усмон Азиз мычал, ворочался, харкал темной кровью, а Холмирзо зарумянился, стылая улыбочка заплясала на разбитых губах.
– Победа! – заверещал устроитель, бросился к Холмирзо и вздернул его руку. – Победил Самадов!
Толпа взорвалась свистом и улюлюканьем. Двое бритых парнюг в кожанках уволокли Усмона Азиза с майдана.
– Кто выйдет против победителя?! – надрывался устроитель. – Кто бросит вызов Холмирзо?
А Холмирзо, высморкавшись двумя пальцами и обтерев их о штаны, вытянул руку, указывая на Лобанова.
– Вот он!
«Тоже мне, Вий нашелся!» – усмехнулся Сергей и громко сказал:
– На хрен ты мне сдался, синий ишак?
– Выходи давай! – заревел Холмирзо, багровея до вздувания вен.
– Люди! – заорал Сергей, высматривая друзей на заднем плане. – Надрать задницу «поччо Наккаш»?[36]!
Толпа боязливо молчала, лишь один голос высказался «за».
– Кани, бо забони руси гуед![37] – прокричал Сергей.
– Надират! – перевел свое пожелание храбрец-одиночка.
– О! – просиял Сергей и сбросил куртку с плеч.
Рахмон Наккаш хмурился, Хасият строила Сергею глазки, а на фоне серой стены бомбоубежища-зиндана проявилась громоздкая фигура Гефестая. Можно начинать!
Первым напал Холмирзо – нанес очень быстрый удар рукой. Целил он Сергею в горло, но Лобанов рефлекторно отдернул голову и ответил тоже на уровне подсознания – отбил удар в стиле панкратиона. То есть не просто блок поставил, а с нанесением вреда. Холмирзо сморщился, ощутив острую боль в локте, отшагнул и высоко подпрыгнул, выбрасывая ногу и целясь пяткой в голову Лобанову. Сергей с удовольствием врезал Самадову по щиколотке и проговорил:
– Слышь, ты? Кончай!
– Щас кончу! – хрипло выдохнул Холмирзо.
Он крутанулся юлой, нанося высокий удар сначала левой ногой, а потом, обернувшись кругом, правой. Лобанов даже бить не стал, пригнулся быстро и выпрямился.
– Бей! – надсаживался возбужденный Наккаш. – Настучи кафиру по башке! Врежь ему!
– Ур! Ур![38]– вопила толпа.
Самадов атаковал, нарвался на встречный удар и чуть без руки не остался. А Сергей чуть отступил, соображая.
Холмирзо хуже всего охранял голову… Надо было достать его ногой, так, чтобы угодить в переносицу, – удар средней силы между бровей гарантирует болевой шок и потерю сознания…
И тут Лобанов сам открылся. На какой-то миг, но и этого мига хватило Самадову, чтобы задеть правую руку Сергея – трицепс пронзила резкая боль, мышца онемела, и конечность повисла плетью. Холмирзо тут же закрепил успех, рубанув костяшками пальцев Лобанову по почкам.
Сергея выгнуло дугой от сумасшедшей рези в боку. Звуки расплылись, свет померк, и Лобанов упал, чувствуя удушье от выброса адреналина.
– Не таёр я, – прокряхтел он, – ох, не таёр…
«На автомате» Сергей перекатился, вслепую уберегаясь от ударов лингазани и зонузани – ногами и коленями. Самадов вспотел, хэкал распаленно, глаза его горели, хищный, хрящеватый нос раздувался, издавая прерывистое сопение.
– Бей, бей! – вопили в толпе.
Внезапно Сергея охватила ярость. Он показал Самадову «поворот вверх» из богатого арсенала панкратиона – подсекая одной ногой и добавляя другой для верности. Холмирзо свалился, но тут же вскочил – одновременно с Лобановым. Правая рука у Сергея работала еще плоховато, но он и с левой бил нехудо…
Лобанов безошибочно ткнул Самадова большим пальцем в четвертое подреберье. Холмирзо отпрянул, серея лицом, и стал рубить ладонями воздух, создавая вокруг себя зону поражения. Лобанов пошевелил правой – вроде оклемалась… Хана Самадову, сейчас он его вырубит. Холмирзо, видимо, тоже понял это и решил сподличать – выхватил нож-печак, которым баранов режут, и бросился на Лобанова, скаля длинные желтые зубы.
– Мочи его! – надрывались самые отмороженные.
– Во имя Аллаха! – вскрикнул испуганно одинокий голос. – Остановитесь, правоверные!
Но куда там… Усилием воли Сергей вогнал себя в боевой транс. Эту хитрую науку устод Юнус преподал им на последнем году обучения.
Свет несколько померк, а шум и гам доносились будто из Зазеркалья – звуки растягивались так, что резкий вскрик слышался низким мычанием. Время послушно замедлилось, секунды еле тянулись, люди едва шевелились – стояли почти недвижным строем, растягивая рты и помахивая руками. Даже резкий замах Холмирзо казался ленивым потягиванием. И только Лобанов двигался быстро и ловко в загустевшей реальности, в мире, вдруг переключенном на пониженную передачу.
До глаз Сергея дошел блеск стали, он различил вычурные арабески на лезвии печака, резную костяную ручку, побелевшие пальцы Холмирзо с пятнышком зеленки на мизинце…
Тщательно примерившись, Лобанов отбил печак ударом ладони по плоской стороне клинка с уклоном в сторону. Не вовремя он бросил взгляд на зиндан. В проулке между чинарами и бетонной стеной стоял «уазик», прозванный «козликом». К его распахнутым дверцам поспешали трое, влекущие четвертого. Порядок!
Хищно прянувшие пальцы Холмирзо, метящие в зрачки, Сергей заметил за долю секунды до ослепления и тут же нанес страшный удар Самадову в кадык.
Сергей ни о чем не думал в этот момент, за него все решили мышцы и нервы, опередив врага и уберегая зрение.
Сергей услыхал звонкий шлепок и слившийся с ним мокрый хруст. Панкратион не учил миллиметровке, это было искусство реального боя, где выигрыш – жизнь, а проигрыш – смерть. Выпад получился таким могучим, что Сергеевы костяшки и дыхательное горло Самадову перебили, и сонную артерию травмировали, и шею свернули.
– Босс! – донесся крик Эдика, и Лобанов будто очнулся, вышел из транса.
Увидел падающего Самадова с неестественно изогнутой шеей и иссиня-белым лицом, увидел замерших дехкан и лишь потом разглядел подъезжающий «уазик».
34
Дукбози мекунем! Тан ба тан!