— Во всякомъ случаѣ, все это дѣло чрезвычайно хлопотливо для васъ. Будь я на вашемъ мѣстѣ, я непремѣнно продалъ бы этотъ домъ.
— А будь я на твоемъ мѣстѣ, сухо возразилъ хозяинъ дома: — то непремѣнно купилъ бы его…
— Непремѣнно! прервалъ гость.
— То есть въ такомъ случаѣ, еслибъ тебѣ удалось купить его. Гм! я заранѣе звалъ, что ты не даромъ пришелъ сюда. А согласишься ли ты дать мнѣ за него восемьдесятъ тысячь франковъ? отрывисто спросилъ Бовель.
— Восемьдесятъ тысячь франковъ?! повторилъ Раменъ. — Ужь не считаете ли вы меня за государственнаго банкира.
— Ну такъ нечего и говорить объ этомъ…. неужели ты не боишься такъ на долго отлучаться изъ своей лавки?
Раменъ, какъ будто не замѣчая этого намека, продолжалъ сидѣть и вести прежній разговоръ.
— Дѣло въ томъ, мои добрыя другъ, что въ настоящее время я небогатъ наличными деньгами. Но если вы желаете освободиться отъ всѣхъ этихъ хлопотъ, то что вы скажете насчетъ пожизненной аренды? Мнѣ кажется, это легче всего можно бы устроить.
Бовель испустилъ короткій, сухой, могильный кашель, и лицо его приняло такое выраженіе, какъ будто за жизнь его не стоило ручаться и на часъ.
— Ты, кажется, считаешь себя безпредѣльнымъ умницей, сказалъ онъ. — Тебя увѣрили, что я умираю. Какіе пустяки! Да я еще переживу тебя.
Лавочникъ взглянулъ на тощую фигуру Бовеля и воскликнулъ про себя: «бредишь, любезный!»
— Мой добрый Бовель, оказалъ онъ вслухъ: — я очень хорошо знаю удивительную силу вашего здоровья, но позвольте замѣтить, что вы очень много пренебрегаете собой. Почему бы, напримѣръ, не посовѣтоваться вамъ съ добрымъ, благоразумнымъ докторомъ и….
— Ты, что ли, заплатишь ему? рѣзко прервалъ его Бовель.
— Весьма охотно, сказалъ Раменъ съ такой готовностью, что старикъ Бовель невольно улыбнулся. — А что касается до пожизненной аренды, то, если этотъ предметъ сильно безпокоитъ васъ, мы поговоримъ о немъ въ другой разъ.
— Вѣроятно, послѣ того, какъ услышимъ докторское донесеніе, сказалъ Бовель съ язвительной улыбкой.
Отъ проницательныхъ взоровъ старика не скрылось, какъ Раменъ украдкой взглянулъ на него. Ни тотъ, ни другой не могли скрыть своей улыбки: двѣ добрыя души понимали другъ друга какъ нельзя лучше. Раменъ видѣлъ, что случай далеко еще не былъ превосходный, какъ ему сначала казалось, и удалился.
На другой день Раменъ послалъ къ старику сосѣдняго доктора и услышалъ его мнѣніе, что чудо будетъ, если Бовель проживетъ три мѣсяца. Очаровательная новость!
Прошло нѣсколько дней, въ теченіе которыхъ Раменъ, несмотря на сильное душевное безпокойство, казался безпечнымъ, не навѣщалъ своего хозяина и, по видимому, не обращалъ на него ни малѣйшаго вниманія. Въ концѣ недѣли старушка Маргарита зашла къ нему въ лавку купить какую-то бездѣлицу.
— Ну что, какъ у васъ дѣла идутъ наверху? съ небрежнымъ видомъ спросилъ Раменъ.
— Хуже и хуже, сказала Маргарита съ тяжкимъ вздохомъ. — У насъ есть и ревматизмъ, который часто заставляетъ насъ употреблять выраженія, противныя старческимъ лѣтамъ, и упрямство, которое мѣшаетъ намъ пригласить къ себѣ адвоката или пастора; есть и подагра, которая съ каждымъ днемъ подступаетъ выше и выше, а мы все-таки продолжаемъ толковать о крѣпости нашего тѣлосложенія. Ахъ, милостивый государь, если только вы имѣете малѣйшее вліяніе на насъ, то, сдѣлайте одолженіе, убѣдите насъ, какъ нехорошо умирать не сдѣлавъ духовнаго завѣщанія и не раскаявшись въ своихъ прегрѣшеніяхъ.
— Вечеромъ я непремѣнно поднимусь наверхъ, двусмысленно замѣтилъ Раменъ.
Онъ сдержалъ свое обѣщаніе и засталъ Бовеля въ постели, подъ вліяніемъ мучительныхъ страданій и самой мрачной хандры.
— Ну ужь прислалъ же ты мнѣ доктора! онъ отравляетъ меня, да и только! сказалъ Бовель съ выраженіемъ сильнаго гнѣва. — Не нужно мнѣ его: я здоровъ; я не хочу слѣдовать его предписаніямъ: онъ запретилъ мнѣ ѣсть — я буду ѣсть.
— Онъ очень умный человѣкъ, сказалъ посѣтитель. — Онъ говорилъ мнѣ, что въ теченіе всей своей практики ни разу еще не встрѣчался съ тѣмъ, что называется силой сопротивленія, которую открылъ въ вашей натурѣ. Онъ спрашивалъ меня, долговѣчны ли были ваши предки?
— Вотъ поэтому-то вѣрнѣе бы можно было судить и о моей долговѣчности, отвѣчалъ Бовель. — Я могу сказать только, что дѣдъ мой умеръ девяноста, а отецъ — осьмидесяти-шести лѣтъ.
— Докторъ признавался, что вы имѣете удивительно крѣпкую натуру.
— А кто же говорилъ, что я не имѣю ея? слабымъ голосомъ воскликнулъ больной.
— Рѣшительно никто! въ этомъ нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣній. Но вы гораздо лучше сберегли бы здоровье свое, еслибъ васъ не безпокоили эти несносные жильцы. Подумали ли вы о пожизненной арендѣ? сказалъ Раменъ съ безпечнымъ видомъ.
— Мнѣ что-то совѣстно, возразилъ Бовель, закашлявшись. — Мнѣ не хочется вовлечь тебя въ такое опасное дѣло. Долговѣчность моя будетъ для тебя гибелью.
— Чтобъ отвратить это неудобство, быстро отвѣчалъ Раменъ: — мы можемъ назначить не слишкомъ большую уплату.
— Но согласись, я долженъ получать хорошія деньги, смиренно возразилъ Бовель.
Раменъ, услышавъ это, разразился громкимъ смѣхомъ, назвалъ Бовеля лукавой, старой лисицей, далъ ему тычекъ подъ ребра, отчего заставилъ старика закашляться на цѣлыхъ пять минутъ, и потомъ предложилъ поговорить объ этомъ предметѣ въ другой разъ. Лавочникъ оставилъ Бовеля въ то самое время, когда послѣдній собрался было увѣрять его, что онъ чувствуетъ въ себѣ силы и здоровье сорокалѣтняго мужчины.
Раменъ не торопился заключить предлагаемое условіе. «Чѣмъ позже начну платить — говорилъ онъ, спускаясь съ лѣстницы — тѣмъ лучше.»
Много дней прошло, а переговоры не подвинулись впередъ. Однажды наблюдательный лавочникъ замѣтилъ, что дѣла наверху шли въ крайнемъ безпорядкѣ. Старая Маргарита нѣсколько разъ отказывалась впустить его въ комнату подъ предлогомъ, что господинъ ея заснулъ; въ обращеніи ея обнаруживались какая то таинственность, а это обстоятельство пробуждало въ душѣ Рамена зловѣщія предчувствія. Наконецъ внезапная мысль поразила его: видно старая ключница, желая сдѣлаться наслѣдницей своего господина, подслушала предложеніе Рамена и теперь хлопочетъ, чтобъ ни подъ какимъ видомъ оно не удалось. Въ тотъ самый день, когда мысль эта мелькнула въ головѣ Рамена, онъ встрѣтилъ на лѣстницѣ адвоката, съ которымъ нѣкогда имѣлъ дѣла. Эта встрѣча произвела ознобъ въ коммерческомъ сердцѣ лавочника, и предчувствіе, — одно изъ тѣхъ предчувствій, которыя рѣдко обманываютъ насъ, сказало ему, что уже слишкомъ поздно. Несмотря на то, Раменъ имѣлъ столько твердости духа, что отложилъ свое свиданіе до вечера, — а вечеромъ рѣшился во что бы то ни стало увидѣться съ Бовелемъ. Дверь въ квартиру больного была полу-открыта; на площадкѣ лѣстницы стояла ключница и шопотомъ разговаривала съ мужчиной среднихъ лѣтъ, въ темной мантіи.