— Началось, господа! — лейтенант Эссен скорым шагом вошел в отведенную авиаторам комнату отдыха, где морские летчики коротали время пребывания на берегу. — На подступах к Севастополю, примерно в 30 милях к югу, обнаружен «Гебен». — Не смотря на смену официального наименования и флага, все даже в официальных документах продолжали причислять этот линейный крейсер к флоту Германской империи, соответственно и именовали его прежним названием. — Линейная эскадра готовится к выходу. Нам же всем поставлена задача снарядить аэропланы для нанесения упреждающего удара и вылетать одновременно с выходом с рейда броненосцев. Это означает, что на все про все у нас не более полутора часов. Я уже отдал приказ оружейникам подготовить метательные мины. Будем стреножить немцев! Как вы все знаете, «Гебен» в одиночку никогда не ходит, и потому факт наличия поблизости «Бреслау» не подвергается сомнению. Потому, в соответствии с ранее разработанным и утвержденным его превосходительством вице-адмиралом Эбергардом планом, 1-й корабельный отряд и группа с «Алмаза» атакуют линейный крейсер, а 2-й корабельный отряд с господином Дубовым наносят удар по легкому крейсеру. — Еще во время дискуссий имевших место в марте месяце начальником службы связи Черноморского флота, читай главным морским разведчиком на этом театре боевых действий, была высказана идея, как можно было бы попытаться притормозить бегство вражеского дредноута, чтобы в конечном итоге подставить его под огонь тихоходных броненосцев. То, что маломощные авиационные мины и бомбы вряд ли смогут нанести критические повреждения «Гебену» не оспаривал никто. Потому наиболее реальной целью для аэропланов выступал именно «Бреслау», который, получив некоторое количество подводных пробоин, и возможно даже потеряв ход, мог заставить адмирала Сушона оставить при подранке линейный крейсер, как для защиты, так и снятия с того экипажа, в случае если легкий крейсер не смог бы пережить нанесенный ущерб. И то, и другое, давало пилотам морской авиации возможность вернуться на базу, подготовить аэропланы к новому вылету и вновь атаковать противника, пока тот все еще оставался в радиусе досягаемости. — Чем больше воды они примут через подводные пробоины, тем больше шансов появится у наших главных сил нагнать наглецов и навязать им бой. Потому я прошу вас всех не только в полной мере подготовиться к скорому вылету, но и не промахнуться. Сегодня нам представился уникальный шанс продемонстрировать всему миру, что с морской авиацией стоит считаться даже экипажам сильнейших из ныне существующих кораблей. Так давайте же продемонстрируем, чего стоит настоящий русский морской летчик, и как мы умеем защищать наши берега! — За последующие десять минут он еще много чего сказал, дабы подбодрить своих людей и настроить их всех на нужный лад. Но самые главные слова уже были произнесены, отчего пребывавший последние пять дней в не самых радужных мыслях Дубов Михаил Леонидович незаметно для всех выдохнул с немалым облегчением и мысленно потер руки. Самая крупная рыба все же клюнула, и теперь им предстояло надежно ее подсечь, чтобы она не смогла сорваться с крючка готовящихся добывать свой главный трофей рыбаков.
Тем временем находившийся на мостике «Гебена» адмирал Вильгельм Сушон до сих пор вовсю мысленно костерил всю поднявшую жуткий вой из-за действий русского флота и бездействия немцев «турецкую общественность», для успокоения которой ему пришлось отложить заделку имеющейся по левому борту подводной пробоины и выйти в поход на изрядно растерявшем былую прыть корабле. Не смотря на куда более высокие характеристики «Гебена», с которым не мог сравниться ни один русский броненосец, попадаться этим бронированным утюгам на зуб ему не хотелось совершенно. Пусть в бою один на один его линейный крейсер с легкостью мог расправиться с любым из них, такого события не могло произойти в принципе. Русский командующий не шел на риск, и всякий раз выводил в поход едва ли не весь свой флот, от которого оставалось только убегать, даже имея под рукой столь мощный корабль. Вот и сейчас, ведя свой флагман на перехват вражеского крейсера, который обозначил попытку добраться до сцепившихся с «Бреслау» в артиллерийской схватке русских эсминцев, адмирал нисколько не сомневался, что вскоре им предстоит очередной забег на юг прямиком к Босфору. Главное было дождаться сообщения от ушедших громить порт Одессы турецких крейсеров, прикрытие которых он и обеспечивал, дефилируя в каких-то тридцати милях от главной военно-морской базы Черноморского флота, чтобы потом никто не смел обвинить немецких моряков в малодушии. Однако на сей раз, прежде чем столкнуться в бою с броненосцами русских, ему пришлось стать невольным свидетелем применения неприятелем новейшего вооружения, что в будущем обещало уничтожить броненосные корабли, как класс.
Летевшие на высоте не более полусотни метров русские аэропланы смогли приблизиться к флагману турецкого флота на какие-то две мили, прежде чем оказались замечены наблюдателями. Это было и не мудрено, ведь никакого демаскирующего дыма от них не шло, да и все внимание моряков было приковано не к небу, а к воде, в толще которой вполне могли красться русские подводные лодки. Впрочем, даже сам факт обнаружения аэропланов, в принципе, не играл никакой роли. И тому было несколько веских причин. Во-первых, немецкие моряки доселе не сталкивались с действительно боевыми русскими аэропланами и не могли знать, сколь высокую опасность те могут представлять для кораблей. А во-вторых, противопоставить этим крылатым этажеркам оказалось попросту нечего — на линейный крейсер еще не успели установить зенитки, а вести по ним огонь из орудий среднего и противоминного калибров не позволяли ограничения углов вертикального наведения. Потому наблюдающим за приближением самолетов морякам только и оставалось что смотреть, да гадать, какую именно пакость задумал их противник на сей раз. А то, что пакость была задумана, всем стало ясно по количеству приближающихся аэропланов, поскольку для проведения разведки вполне хватило бы двух или максимум четырех машин. Тут же насчитывалось около десятка. Да и шли они как-то слишком низко для разведчиков. И только когда прорезался крик одного из сигнальщиков — «Они несут торпеды!», все встало на свои места. Вот только слова оставшегося неизвестным для истории зоркого немца слишком сильно припозднились.
[1] ШБ-1 (Штурмовик бронированный 1-ой модели) — в реальности штурмовик Пегас конструкции Д. Л. Томашевича
[2] ИВВФ — Императорский Военно-Воздушный Флот
[3] Алмаз — крейсер 2-го ранга или скорее крейсерская яхта. Единственный крейсер из состава 2-ой Тихоокеанской эскадры сумевший прорваться во Владивосток. В начале Первой мировой войны переделан в гидрокрейсер.
[4] Кагул — бронепалубный крейсер 1-го ранга типа «Богатырь».
Глава 1.2
Еще в то время, как с «Гебена» вели огонь на максимальную дальность действия орудий главного калибра по «Памяти Меркурия»[5], русские аэропланы разделились на две группы, начав маневр выхода в атаку каждый на свою цель. Все же оба немецких крейсера не шли в кильватерном строю и, в отсутствие реальной опасности, действовали сами по себе. Так, пребывая в гордом одиночестве, они и попали под удар морской авиации. Но отнюдь не одновременно. Честь быть атакованным первым оказалась предоставлена линейному крейсеру и нацелившиеся на него пилоты не подвели своего адмирала.
Лейтенант фон Эссен, удостоверившись, что ведомый находится точно на своем положенном месте, резко отдал рукоять управления от себя и, снизавшись метров до пяти, сбросил свой смертоносный груз на дистанции каких-то жалких 20-ти метров от борта вражеского корабля. Почувствовав, как избавившаяся от почти девяноста килограмм веса машина слегка подпрыгнула вверх и вернула себе былую прыть, он тут же повел ее в набор высоты, одновременно отворачивая вправо, чтобы избежать столкновения с рубкой и носовой башней атакованного корабля. Параллельно с ним те же маневры повторял лейтенант Утгоф, но уходя за корму линейного крейсера. А им на смену уже выходила на боевой курс следующая пара крылатых хищников.
В защиту выучки немецких моряков следовало бы сказать, что до того как первая метательная мина подорвалась в носовой части «Гебена», расчеты 88-мм орудий противоминного калибра успели не только развернуть пушки по направлению к противнику, но и закинуть снаряды в казенник. Первый же прицельный выстрел они успели сделать как раз между четвертым и пятым подрывами, ведя огонь по замыкающей паре русских аэропланов. Вот только весь их труд оказался тщетным. Шедшие замыкающими и лицезревшие во всей красе достижения своих сослуживцев, лейтенант Дорожинский с лейтенантом Качинским даже не подумали о том, чтобы уйти из-под обстрела. Окруженные вспухающими тут и там многометровыми фонтанами воды их машины упрямо шли вперед и освободились от смертоносного груза, лишь находясь на расстоянии каких-то жалких полутора десятков метров от борта намеченной жертвы. Что первый, что второй, подойдя столь близко, едва не расстались со своими жизнями, лишь чудом не зацепив крыльями или поплавками никаких надстроек, когда пролетали над самой палубой практически незаметно вздрогнувшего от очередного подрыва метательной мины линейного крейсера.