Долго еще бурлил зал. Каждый пытался высказать то, что считал наиболее важным. Дядя Вася, сплетая пальцы, пытался что-то втолковать про бензонасос, а замполит Петрович объяснял, как можно улучшить сдвижной фонарь. И когда комполка объявил перекур, все ринулись из столовой, но спор не прекратился, а разбился на мелкие группки, в каждой из которых оппоненты горячо доказывали преимущества разных схем бронирования, тактических приемов и способов добиться благосклонности слабого пола.
После перерыва все снова заняли свои места. Последним вошел комполка. Скомандовал:
– Товарищи офицеры!
Зал встал.
Командир исподлобья оглядел слушателей, махнул рукой:
– Садись!
Заскрипели стулья, прокатился шелест, но через секунду все стихло.
– А теперь главное, – начал комполка. – Радиоразведка с неделю назад засекла прибытие на фронт новой немецкой истребительной эскадры. Сначала мы думали, что это радиоигра, но сведения разведки подтвердил лейтенант Осадчий. Он вчера завалил одного ферзя. Ганс – Иоахим Марсейль – тот еще волк. Если вычесть приписки, самолетов тридцать он сбил, пока на нас не нарвался. Пехота подтвердила, а два часа назад пришло подтверждение из штаба Армии. Перед нами крепкий орешек. Называется он ИГ-27 – истребительная группа 27. Командир Эдуард Нойман. Переброшена из Северной Африки. Пока в бои не вступают, знакомятся с театром боевых действий. Все отпетые, убивать умеют и привыкли, поэтому наша задача – похоронить их всех здесь! Лучше, конечно, вызнать, где их аэродром, да завалить бомбами, а взлетающих порезать, но это вряд ли. Если уж они научились машины в пустыне маскировать, в лесу хрен мы их найдем... Остается одно – методом свободной охоты повыщелкать. Значит, как я вижу дальнейшую работу: дежурство в машинах! Готовность к взлету – три минуты. Поочередно, по звеньям патрулирование переднего края фронта. Держать связь с «бомберами» и «горбатыми», и с их эскортом. Ориентировочно аэродром находится между Регенсбургом и Ингольштадтом. А может, там только площадки подскока, а база где-то западнее. В общем, патруль обнаруживает, связывает боем, а подмога подходит максимум через пять минут. Я надеюсь, этого времени хватит, чтобы пролететь шестьдесят километров. Естественно, я перенаправлю в район контакта все наличные силы из других районов. Командование фронта в курсе...
Командир только умолчал о том, что, кроме истребителей, вражеский аэродром уже ищут, прочесывая горы, леса, долины, несколько групп осназа ГРУ. Им все равно, что искать: человека ли в миллионном городе, соломинку в стоге сена, аэродром в Австрии. Главное не сегодня так завтра, но обязательно найдут. Тогда и слава им. А нам?
– А вот и клиенты! – Пашка аж подпрыгнул в пилотском кресле, увидев пару «мессеров» впереди.
– Клумба, клумба, я Пион – пять, я Пион – пять, засек голубчиков. Квадрат 5-7, квадрат 5-7.
– Слышу, Паша, – донесся искаженный эфиром голос комэска, – слышу, наши уже выруливают!
– Понял, понял, атакую.
– Паша, подожди, осмотрись. Осмотрись, как понял?
– Понял, все ровно! Идем на сближение.
Звено «ЯКов» стремительно сближалось с немецкой парой. Немцы спокойно, даже уверенно летели меж мощных кучевых облаков. Но когда Пашка, до боли закусив от напряжения губу, уже приготовился открыть огонь, ведущий немецкой пары легко, будто играючи, ускользнул из прицела и, увлекая за собой ведомого, свернул в каньон между облаками.
– Заметил, гад! – проговорил Пашка, когда сообразил, что внезапная атака не удалась.
– Братцы, не отставать! – Он рванул ручку вправо, и, взрезая серые края облака крылом, вновь ринулся в атаку. Немцы, словно дразня, долю секунды покрасовались в Пашкином прицеле и исчезли, врезавшись в серую стену облаков.
– Что там Яковлев говорил? Высота, скорость, маневр, огонь! Братцы-акробатцы, не отставать, сейчас нам в гору!
Пашка решил, что немцы вряд ли решатся маневрировать в облаках, в этой серой мути, где непонятно, где верх, а где низ, движешься ли ты или стоишь на месте. И поэтому пробивать облако он начал по восходящей.
– Пашка! Пион-5, прием! Это Клумба.
– Да, Клумба, прием!
– Тут у меня на связи радиоразведка, у них переводчик. Они запеленговали твоих. Там вся эскадра, ждут вас при выходе из облака, Пашка! Слышишь?
– С какой стороны?
– Да откуда я знаю?
– Товарищ майор, передавайте мне, о чем они говорят!
– Пашка! Осадчий! Приказываю выйти из контакта! Как понял? Прием!
– Не понял! Повторите! Прием!
– Пашка! Ё... Т... М...! Приказываю выйти из контакта!
– Не понял!
Серая муть вокруг самолета быстро побелела, и тройка «ЯКов» вылетела из облака. Сразу, прямо под ними, их курс пересекла четверка «мессеров». Они прошли так близко, что Осадчий сквозь прозрачный фонарь разглядел немецкого пилота, задравшего голову и кричавшего что-то в эфир.
– Пашка, они вас увидели!
– Мы их тоже! Спокойно, командир, их всего четверо... Братцы, правый вираж, и в горрруу...
«ЯКи» начали по спирали подниматься, снова ушли в облако, но на этот раз пробили его в верхней части, встали в круг.
– Никого!
В ответ ему Сашка и Лешка покачали крыльями.
– Высота есть, теперь скорость! – и отдал ручку от себя.
Звено, словно в мыльную пену, снова врезалось в облако сверху.
Самолеты в крутом пике быстро набирали скорость. Из-за перепада давления заложило уши.
– Газ не убирать. Сашка, Лешка, вырвемся из облака, внизу обязательно будут гансы. Бить всех, кто по курсу, от меня не отставать!
«ЯК» уже начал вибрировать от запредельной скорости. Налилась тяжестью ручка управления, выдавая барабанную дробь, мелко затрясся фонарь. Истребители, подобно трем молниям, вырвались из облака. А под ними, словно в хороводе, в круге вся 27 ИГ.
Трассы огня, дым, обломки. Звено Осадчего на огромной скорости прошло вертикально сквозь «карусель». Пашка, преодолевая сопротивление штурвала, начал выводить машину из пике. Моментальная перегрузка вдавила его в кресло так, что он на секунду потерял сознание.
– Трое есть! Клумба, я Пятый! Троих свалили!
– Паша, держитесь там, мы на подходе! Держитесь, как слышишь?
– Слышу! Петрович! Ты, что ли?
– Да, мы рядом!
– Пашка! Перехват говорит, что они вас гонят!
– Спокойно, командир. У нас сейчас скорость, как у метеорита! Петрович, с какой вы стороны? С востока?
– Да! Тащи их на нас. Удаление примерно тридцать, высота пять.
– У нас высота сейчас два и пять, но поднимаемся потихоньку.
Пашка оглянулся. Сзади по сторонам шли оба ведомых, а сзади сверху пытались их догнать немцы.
– Братцы, на счет три – левый! Раз, два, три! – и рванул ручку влево. – Лобовая, только, братцы, не вздумайте отворачивать!
В прицеле стремительно рос, заполняя его, желтый обтекатель винта, на конце которого черной трубкой торчал ствол пушки.
– Огонь!
Булькнула пушка.
Противник с ревом прошел выше, едва не задев прозрачным кругом пропеллера фонарь ЯКа.
– Высота! – заорал Пашка братьям. – Сейчас высота нужна! Работает формула, прав конструктор!
Но в воздухе оказалось меньше места, чем обычно. Пока они поднимались и теряли скорость, с верхнего этажа уже скользили другие «мессеры».
– Братцы, правый на три! Раз, два, три...
Но машина одного из братьев, Сашки, пересекла трассу, выпушенную противником, и, вращаясь, как падающий лист, стала проваливаться вниз.
– Сашка! Живой? Нет? Ну же... прыгай!!!
Павел, выводя машину из виража, перекрыл себе крылом обзор, и в последнее мгновение перед тем, как кромка крыла закрыла самолет Сашки, Осадчему показалось, что он мягко сел на облако. Больше он Сашки не видел.
А Лешка, близнец Сашки, сделал еще один поворот и снова пошел в лобовую.
– Леха, остановись! – Павел в глубоком вираже попытался вывернуть вслед своему ведомому. Но тот без маневра, в лоб пошел на «мессеров», проскочил их пересекающиеся трассы и всей мощью огня навалился на одного из них. При выходе из атаки он нарвался на струи огня, но все-таки смог дотянуться, достать и врубить измочаленным крылом по фонарю еще одного ганса. Что было дальше, Пашка уже не видел. Он снова попал в каньон между облаками. Но на этот раз на хвосте у него висели не братцы-акробатцы, а четыре «мессера».