Ну и из последних несовпадений: я не здоровалась с солнышком. Я говорила длинную речь из слов, по слухам, занесенных нам татаро-монгольским игом. Степа не понимал тогда ни татарскую, ни русскую речь. Ему было все равно. Он проснулся и орал.
Засунув лицо в морозилку, я пыталась прикинуть, примут ли Елисея в садик прямо в шесть утра, чтобы в 6. 30 я увезла Степу в парк, укачала там и сама, завалясь в снежно-дождевую лужу под ближайшем кустом, подремала минут десять.
В сад принимали с семи. За два часа я успела вымыть полы, приготовить суп, накормить степу кашей, влить в себя два литра кофе, не сойти с ума от постепенно-размеренного одевания Елисея и не покончить жизнь самоубийством.
Елисей вообще весьма сообразительный парень, опережающий по развитию большинство своих сверстников. Но какой же он медлительный при абсолютно холерическом темпераменте! Я разложила ему все его вещи на нижнем ярусе кровати, включила мультик и сказала спускаться и одеваться.
Елисей радостно согласился. Его тоже разбудили радостные вопли брата в пять утра…ну или обращение к солнышку. Уж не знаю. Но мой старший сын совсем недавно перестал вставать в те же самые предрассветные часы, так что особо не обижался на брата.
Вдохновленная обещанием сына, я покакала намывать полы. Вымыв трехкомнатную квартиру, я вернулась в детскую.
Татаро-монгольский след вновь всплыл в моей голове, когда я увидела, что мой старшенький не только не спустился вниз, не натянул на себя трусы и термобелье, не почистил зубы и не умылся.
Елисей, приоткрыв один глаз. Вяло наблюдал за прыгающими на экране малышариками сквозь импровизированный люк своей кровати-корабля.
Я стащила его с кровати с приоткрытым глазом, показала. Где трусы и где то место, на которое их нужно натянуть.
Пригрозив вернуться через пять минут с проверкой. Ушла кормить Степана. му потом гулять пару часов. Голодным он гулять не согласится.
Раскидав кашу по всей кухне, закидав мою бедную голову ошметками каши, ложками, пультом и телефоном, тепа в принципе закончил первый прием пищи и готов был к одеваниям.
Отмыв кухню и голову, я пошла к Елисею. Он уже был в трусах! И даже держал в одной руке носок как свидетельство того, что он одевается, а не сидит тут и прожигает свою жизнь.
У меня потемнело в полузакрытых глазах окончательно. Там и так темнота была полная. А тут опустился полный мрак. Схватив пульт, я выключила телевизор, заявив, что одеваться он теперь будет без мультиков, глядя в разрисованные им обои.
Услышав Крики малыша. Повернулась выйти из комнаты, и в спину себе услышала такой ррррык, что Степашины стенания мне показались соловьиной трелью.
Было шесть часов утра. Жизнь продолжалась.
К половине седьмого я закинула в себя кусок хлеба вдогонку к кофе и приступила к самому приятному – верхней одежде.
Слава создателям комбинезонов! Это хотя бы одна целая вещь.
Две пары варежек, две пары ботиночек. Два комбинезона…У тепы почему-то ноги оказываются в рукавах, потом один рукав выворачивается наизнанку в попытках достать из него пухлую Степину ножку… Уф.
Кажись, упаковались.
Внимание, последние новости: Елисей полностью одетый в космонавта, забыл пописать. А хочет очень сильно, потому что выпил два стакана сока, и Степкин кефирчик. Ура! Мы опоздаем. А опаздывать в нашем саду нельзя. А опоздунов в нашем садике ругают, наказывают и ставят в угол.
С ревом выволакиваю Елисея на свет Божий из мембранной упаковки, судорожно придумывая душераздирающую историю о тои, что задержало нас сегодня дома на 13 минут.
Вывалились в подъезд. Пристегиваю младшего к коляске, из которой он начинает тут же яростно вырываться. Умоляю Лиса петь и плясать перед коляской всю дорогу, наобещав ему к вечеру всей манны небесной, земной, внеземной и инопланетной.
Добегаем до сада. Калитка выглядит угрожающе, но еще не заперта.
Оставляю дяде-охраннику вопящего тепу, и скачу с Елисеем под мышкой на второй этаж. Пот струится у меня по пне и стекает в трусы.
В раздевалке пол группы опоздунов, опоздуних и опоздунят. С лицами двоечников и рецидивистов перед амнистией они подсовывают детей под дверь группы и сматываются на рабочие места.
Сдираю прилипшую ко мне куртку. И взываю к совести Елисейки. – Совесть, прошу я ее, – разденься быстро-быстро. И надень на себя шорты и футболку еще быстрее. Иначе сейчас прибежит дядя-охранник, принесет мне Степана вместе коляской, и первым занятием на сегодня в группе будет музыкальное.