Глава 4. Еще одно странное знакомство
Это был настоящий монстр. Огромный, под потолок, с короткой пегой бородой. Руки в татуировках, плечи как у рестлера, пивное пузо, длинные волосы собраны в хвост. На поясе — что-то вроде тесака в ножнах, на ногах казаки, окованные железом. Он занимал так много места, что паб показался маленьким, тесным и жалким.
Увидев незваного гостя, Ники радостно воскликнула:
— Ой, Валенок! Какие люди! Садись, выпей с нами!
Радость Ники показалась мне несколько наигранной. То есть, как будто в принципе против этого бегемота она ничего не имела, но сейчас предпочла бы, чтобы Валенок оказался в каком-нибудь другом месте.
Байкер на ее приглашение не отреагировал. Не взглянув на меня, он медленно произнес:
— Эй, Ники, Грег не одобрит, что ты пьешь пиво с этим парнем!
— Никто не смеет указывать мне, что делать и с кем встречаться! — вскинулась Ники. — Если Грег против, он сам мне об этом скажет!
— Грегу пофигу, с кем ты встречаешься, — безжалостно сказал байкер. — Но ему не понравится, что ты выбалтываешь случайному собутыльнику вещи, которые его не касаются.
— Это кто тут случайный собутыльник? — возмутился я.
Байкер меня опять проигнорировал.
— Пошли-ка отсюда!
Я думал, Ники сейчас вспыхнет, но к моему удивлению, она сказала примиряющим тоном:
— Да забей, Валенок. Ничего такого я не разболтала. Выпей с нами, Леша угощает.
— Ага, щаз, — расхохотался я, в душе вскипая от негодования. — Отвали, как там тебя, Ботинок! Тебя сюда никто не приглашал!
— Леша, замолчи! — резко крикнула Ники.
Но было поздно.
Байкер повернулся и вдумчиво осмотрел меня с ног до головы. Меня пробрала дрожь от его взгляда. Глаза у него были жуткие — маленькие, неподвижные и холодные. Да еще и с сумасшедшинкой. Глаза крокодила. Или психа.
Чокнутая рептилия в центнер весом спросила меня:
— Что ты сказал? «Отвали»?
— Вот именно. Она пришла сюда со мной, и со мной уйдет! — твердо заявил я. — Понял, толстяк?
Байкер неожиданно заухмылялся, как будто предвкушая нечто очень веселое.
— Это я-то толстый?
— А какой же еще? Вон брюхо качается!
— Это не брюхо. Это мое тайное оружие — Молот Асов!
Продолжая мерзко улыбаться, он двинул меня пузом. Я сам не понял, как вылетел из-за стола и растянулся во весь рост на зеленом ковролине.
Тем временем Валенок втиснулся на мое место и демонстративно отхлебнул из моей кружки.
За соседними столиками сдержанно захихикали. А потом замолчали.
Я встал. Тщательно отряхнулся и направился к столу.
Есть у меня одна дурацкая привычка. Бороться за правду и получать по тыкве. Причем в ситуациях, когда явно ничем нельзя помочь. Например, один против пяти. Заканчивается дело обычно тем, что я ничего не добиваюсь, а жертва все равно получает все, что ей причитается, и я вместе с ней за компанию. Потом, естественно, я же оказываюсь виноват.
Я сам не нарываюсь, нет. Но если меня провоцируют…Оскорбляют на глазах у девушки, которой я хочу понравиться…
Бугай Валенок меня не провоцировал. Он просто со мной не считался. Ему казалось, что если он на меня плюнет, то я утону.
И меня уже не волновало, что он выше меня на голову, в два раза шире в плечах, а руки у него, как у меня ноги. Я просто схватил свою кружку, выплеснул ему в морду «Гиннес», и приготовился умереть.
Погибель пришла в виде ослепительной вспышки света. Когда сияние погасло, и мне удалось приоткрыть правый глаз, я обнаружил, что опять лежу на ковролине. Вся левая половина лица не чувствовалась. Левый глаз ничего не видел.
— Эй, немочь, ты жив? — раздался сверху голос. — Скорую вызвать?
Валенок стоял, наклонившись надо мной. Такой случай я не мог упустить.
— Я просто дал тебе фору!
Распрямив ноги, как пружины, я шарахнул его двумя сразу в челюсть. И кто меня этому учил?
Голова Валенка мотнулась, он покачнулся, но не упал. Зато он наконец обозлился. Что-то случилось у него с глазами, от чего они стали еще хуже, чем раньше. Они отчетливо позеленели, а зрачки стали вертикальными, как у кота. Меня вдруг охватил какой-то животный страх, руки и ноги ослабели. Словно я купался в озере, и вдруг передо мной вынырнул крокодил.
Издалека, словно через слой ваты, донесся вопль Ники — такой странный, что я решил, что он мне чудится: