– Правда, – ответила она. И просияла, подобно лучу света, пробившемуся сквозь туман. У меня словно камень с души свалился. Я запрокинул голову и разразился радостным смехом, «брызнувшим», словно китовый фонтан. Потом, широко раскинув руки, закружился на месте, всё быстрее и быстрее, пока не упал в воду.
Выбравшись, я начал отряхивать воду с волос.
– А где остальные? – теперь уже мной овладело нетерпение. – Как тебе удалось уговорить Мойру? Ты рыкнула на неё? Я буду очень быстро плыть, я вас совсем не задержу, я…
– Видишь ли… – мамина улыбка слегка померкла. – Нам понадобится больше времени, поэтому мы с тобой отправимся одни.
Я проигнорировал укол разочарования. Это неважно, ведь я попаду на обряд.
– Нам надо подготовиться, – мама поискала что-то в куче и вытащила зубами толстую верёвку из луба. Подобно моим верёвочкам, она была так же перекручена и переплетена, однако толще и крепче. Чтобы сплести её, маме явно приходилось сбрасывать шкуру, и это весьма меня удивило, ведь она практически перестала превращаться.
Мама обмотала верёвку вокруг моей ладони.
– В моих руках это получается менее ловко, чем у тебя, – будет быстрее, если ты доплетёшь это сам.
Я посмотрел на неё с недоумением:
– Что это?
– Упряжка, – в её голосе послышалось лёгкое раздражение.
– Упряжка?
– Ты затянешь её на мне и будешь держаться за неё, чтобы не свалиться со спины. Эта идея посетила меня, когда ты мастерил ножны, – она кивнула в сторону ножа на моей икре. – Не волнуйся, я объясню, какой длины должна быть верёвка и как соединить детали. Работай живее – завтра рано утром мы отправляемся.
Я всё ещё недоумевал:
– Но мама, я не хочу быть на твоей спине. Я поплыву. Я должен прибыть на праздник самостоятельно – таково правило.
– Правило? – она уткнулась носом в полоски луба, чтобы не смотреть на меня. – Другая ситуация – другие правила. Наш случай не похож на те, что подпадают под правило: на вершину Пика самостоятельно не взбираются новорождённые, слишком старые или слишком больные, – она повернулась на север. – К тому же у тебя нет времени добираться вплавь. Полнолуние через шесть дней. В тюленьем обличье уйдёт три дня. С тобой на спине – пять дней. И придётся спать в открытом океане. Как видишь, нам нужна упряжка.
Мне казалось, что это неправильно, но мама была настроена решительно. И раз уж это единственный для меня способ добраться вовремя…
Я сел рядом с кучей луба и поднял две полоски.
– Тем не менее, – сказала мама, – пусть это останется между нами, хорошо? Остальным лучше не знать о том, что ты будешь добираться туда не самостоятельно.
Я громко сглотнул, а затем взял ещё одну ленту.
Мама одобрительно кивнула.
– Плети в три ленты, покрепче, – сказала она, – вдвое длиннее моего тела.
Какое-то время было слышно лишь биение волн и шелест работы в моих руках. Мама подавала мне ленты, а верёвка становилась всё длиннее. Туман сгущался, обволакивая нас всё больше.
Мама начала напевать. Это был один из моих любимых мотивов истории о сотворении. С самого моего детства мы пересказывали эту историю вместе. Её спокойный голос давал мне понять, что в этом мире царит порядок.
Теперь уже я прошептал:
– Вначале…
Мама улыбнулась и подхватила:
– …была Луна. Она вращалась вокруг сухой пустой планеты под названием Земля.
– И ей было одиноко, – сказал я.
Мама кивнула:
– В глубоком одиночестве Луна вздохнула. Её вздох превратился в музыку – в прекрасную тоскливую песню, и из твёрдой, каменной земли выступили крошечные капли влаги. Они танцевали под её песню.
– Это был лёгкий туман, – сказал я, протягивая руку. Мама передала мне ещё одну кедровую ленту.
– Да, клубившийся туман. Луна запела громче. Капельки становились большими и превратились в дождь, падающий на лицо Земли, – мама повернулась ко мне. – Спой это со мной, Аран, как ты будешь петь на обряде.
Мы запели вместе:
– Да здравствует дождь, благословенный дождь, к бытию порождённый песнью Луны.
– И что тогда сделала Луна? – как всегда, спросила мама.
– Она запела ещё громче.
– Да. И чем громче она пела, тем сильнее лил дождь, до тех пор, пока суша не превратилась в Океан.
Я сделал глубокий вдох, и мы запели:
– Да здравствует океан, великий и серый, к бытию порождённый песнью Луны.
Мы начали слегка раскачиваться из стороны в сторону, так, что верёвка из луба ритмично заколыхалась вместе с нами.