Рауль потер руки. Дело обещало быть интересным, но, пожалуй, не вызывало особого удивления, ибо некоторые обстоятельства уже несколько дней назад показались ему странными. Он решил переночевать на постоялом дворе, а в нужное время вернуться и разузнать, что замышляют барон и его гости и что это за «дьявольское создание», которое им так не терпится казнить.
Он вернул документ на место, однако же не ушел, а уселся перед круглым столиком, на котором стояла фотография Клариссы в рамке, и с глубокой нежностью принялся ее разглядывать. Клариссе д’Этиг исполнилось восемнадцать – она была чуть моложе его. Чувственные губы… мечтательный взгляд… нежно-розовая кожа… светлые волосы – такие же, как у большинства юных уроженок Ко…[3] Это лицо так пленяло его, что он не мог отвести от него взор.
Рауля охватило волнение. Далекие от целомудрия мысли завладели юношей помимо его воли. Там, наверху, Кларисса была совершенно одна, и уже дважды, пользуясь ключом, который она сама же ему доверила, он приходил к ней во время чая. Так что же останавливало его сегодня? Никакой звук не мог достичь ушей прислуги. Барон вернется не раньше завтрашнего вечера. Зачем же уходить?
Рауль вовсе не был ловеласом. Порядочность и деликатность боролись в его душе со страстями, силу которых он не раз испытал. Но как устоять перед таким искушением? Гордость, любовь, властная потребность побеждать подталкивали его к действию. Отбросив бесплодные сомнения, он стремительно поднялся по ступенькам лестницы.
Перед закрытой дверью юноша в нерешительности остановился. Ему уже случалось переступать этот порог, но то было посреди бела дня и не нарушало правил учтивости. А в этот поздний час его появление приобретало совершенно иной смысл!
Однако душевные терзания продолжались недолго. Он тихонько постучал в дверь и прошептал:
– Кларисса… Кларисса… Это я.
Подождав минуту и не услышав ни звука, он уже собрался постучать сильнее, как вдруг дверь будуара приоткрылась и из него вышла молодая девушка с лампой в руке.
Он заметил ее бледность и страх и был так ошеломлен, что попятился, готовый немедленно уйти.
– Не сердись, Кларисса… Это сильнее меня… Скажи только слово, и я исчезну…
Если бы Кларисса услышала его слова, увидела его смирение, она бы воспрянула духом. Но сейчас она была не в состоянии ни видеть, ни слышать. Девушка хотела возмутиться, но смогла лишь пролепетать невнятные упреки. Хотела прогнать его, но не смогла поднять ослабевшие руки. Пальцы ее так дрожали, что ей пришлось поставить лампу. Она пошатнулась и упала, потеряв сознание…
Молодые люди любили друг друга уже три месяца, с того самого дня, как встретились на юге, где Кларисса гостила у подруги по пансиону.
Они сразу же ощутили взаимное притяжение, и если для него это чувство было сладостнее всего в мире, то для нее оно стало знаком неволи, которой она с каждым днем дорожила все больше. С первой минуты Рауль казался ей неким непостижимым и таинственным существом, которого она никогда до конца не разгадает. Его приступы легкомыслия, злая ирония, тревожные настроения порой приводили ее в отчаяние. Но до чего же обаятельным он бывал! Как искрился весельем! Как прекрасны были его всплески энтузиазма и юношеского восторга! Все недостатки Рауля казались продолжением его исключительных достоинств, а изъяны – добродетелями, которые просто еще не полностью раскрылись.
Однажды утром, после своего возвращения в Нормандию, Кларисса с изумлением увидела изящного молодого человека, который сидел на крепостной стене, устремив взгляд на ее окна. Рауль поселился на постоялом дворе в нескольких километрах от замка и чуть ли не ежедневно приезжал на велосипеде, чтобы повидаться с ней вблизи Этиговых Плетней. Рано лишившись матери, Кларисса не была счастлива со своим отцом – человеком суровым, мрачным, алчным, чрезмерно набожным, кичившимся своим титулом да вдобавок еще и ненавидимым собственными фермерами. Когда Рауль, не будучи представлен ему по всей форме, осмелился попросить руки его дочери, барон пришел в такое бешенство от дерзости этого желторотого юнца без положения и связей, что немедленно выгнал бы его взашей, если бы только юноша не смотрел на него так, как смотрит укротитель на свирепого зверя.
Именно после этого злосчастного визита, а также надеясь стереть воспоминание о нем из памяти Рауля, Кларисса дважды совершила ошибку, открыв ему дверь своего будуара. Опасное безрассудство, которым и воспользовался влюбленный юноша.
В то утро, пока Рауль прятался в соседней комнате, Кларисса, сославшись на недомогание, попросила принести обед в ее покои. А потом они долго сидели у открытого окна – нежно обнявшись, еще помня сладость недавних поцелуев… и, несмотря на свое грехопадение, безгрешные.