– О черт! Да заткнись ты! Проклятье, не хочешь отдавать украшение? Ну ладно, птичка…
Молниеносная атака Рауля, который обрушил на мерзавца всю мощь своих кулаков, заставила того отпустить несчастную. Сцепившись, противники покатились к камину, о который Рауль ударился лбом с такой силой, что на несколько секунд потерял сознание. Вдобавок убийца был тяжелее его, и эта схватка между худощавым молодым человеком и крупным, судя по всему, мужчиной с мощной мускулатурой не могла продолжаться долго. Так и вышло: спустя минуту один из них поднялся, а другой остался лежать на полу, испуская жалобные стоны. Но тот, кто поднялся, был – Рауль.
– Изящный удар, не правда ли, сударь? – ухмыльнулся он. – Это я применил инструкцию покойного господина Теофраста Люпена, раздел «японские приемы». Очень скоро вы потеряете сознание, а когда очнетесь, то будете безобидны, как овечка.
Рауль склонился над молодой актрисой, взял ее на руки и перенес на кровать. Он сразу заметил, что чудовищное нападение не нанесло бедняжке вреда настолько тяжкого, чтобы было чего опасаться. Брижитт Русслен дышала свободно. Синяков на шее не было. Но она дрожала всем телом, а в ее глазах читался ужас.
– Вам не больно, мадемуазель? – спросил он мягко. – Ведь нет? Ничего серьезного, все обошлось. Главное, не бойтесь. Вам больше нечего его опасаться, но для большей уверенности…
Он быстро раздернул шторы, вырвал из них шнуры и связал лежавшему в беспамятстве убийце запястья. Затем он повернул связанного к окну, чтобы при хлынувшем в комнату солнечном свете разглядеть его лицо.
И не смог сдержать крик изумления. Ошеломленный, он повторил несколько раз:
– Леонар… Леонар…
До сих пор ему не представлялось случая толком рассмотреть этого человека, который всегда сидел на козлах, втянув голову в плечи, и так искусно скрывал свой истинный рост, что Рауль считал его чуть ли не тщедушным горбуном. Но он сразу узнал костлявый профиль, удлиненный седеющей бородой… Сомнений не было: перед ним лежал Леонар – конфидент и правая рука Жозефины Бальзамо.
Рауль заткнул кучеру рот тряпкой, обмотал голову полотенцем и перетащил его в будуар, где привязал к ножкам массивного дивана. Затем он вернулся к молодой женщине, которая все еще слабо стонала.
– Все кончено, – сказал он. – Больше вы его не увидите. Отдыхайте. А я займусь вашей служанкой – узнаю, что с ней стало.
Впрочем, о Валентине юноша особо не беспокоился; как он и предполагал, служанка нашлась на первом этаже в углу гостиной в точно таком же состоянии, в каком он оставил Леонара, – то есть обездвиженная и с кляпом во рту. Это была женщина с характером: едва освободившись и узнав, что враг больше не опасен, она немедленно проявила готовность выполнять указания Рауля, который объяснил ей:
– Я агент тайной полиции и спас вашу хозяйку. Пойдите позаботьтесь о ней. А я допрошу этого человека и выясню, есть ли у него сообщники.
Рауль подтолкнул Валентину к лестнице, спеша остаться в одиночестве и разобраться со смутными догадками, которые не давали ему покоя. Догадки эти были настолько болезненными, что больше всего ему хотелось попросту отмахнуться от них; если бы он был готов прислушаться к своей интуиции и предоставить распутывание этого клубка воле случая, то тут же покинул бы поле боя и сбежал через соседний дом.
Но слишком ясное понимание того, что нужно делать, было в нем так сильно, что он не мог отступить. Несгибаемая воля, умение сохранять хладнокровие в самых трагических обстоятельствах побуждали его действовать. Рауль пересек двор, медленно и бесшумно отодвинул засов входной двери и слегка приоткрыл ее.
Он осторожно выглянул через щель на улицу: на другой стороне дороги, чуть впереди, стояла старая берлина. На козлах, держа вожжи в руке, сидел молодой слуга по имени Доминик, которого Рауль несколько раз видел вместе с Леонаром. Но не было ли в берлине другого сообщника? И кто он?
Рауль не стал закрывать дверь. Его подозрения подтверждались, и ничто в мире не могло помешать ему дойти до конца. Поэтому он вернулся на второй этаж и склонился над пленником.
Во время борьбы его поразило одно обстоятельство: из кармана Леонара выпал большой деревянный свисток на цепочке и бандит, несмотря на угрожавшую ему смертельную опасность, поспешно засунул его обратно, словно больше всего на свете боялся потерять.
И Рауль подумал: не для того ли нужен был свисток, чтобы в случае опасности предупредить сообщника? Или наоборот: дать сигнал, когда работа будет сделана?