А вот французский психиатр Бенедикт Морель видел причину истерии в отравлении организма – злоупотреблении алкоголем и пр.:
«Вырождение, хотя бы оно было вначале весьма несложно, заключает в себе такие наследственные элементы, что человек, поражённый им, становится всё более неспособным исполнять своё предназначение и что умственный прогресс, заторможенный уже в его личности, подвергается опасности и в лице его потомства».
Может быть, и так, однако трезвость не гарантирует наличие таланта. Впрочем, Нордау смотрит шире – он видит первопричину в переутомлении продуктами цивилизации, в перенапряжении нервной системы, истощении сил:
«Истерия и вырождение существовали всегда; но в прежнее время они проявлялись в единичных случаях и не имели большого значения для жизни всего общества. Только глубокое утомление, вызванное непосильными запросами, предъявленными человеческому организму внезапно нахлынувшими изобретениями и новшествами, создало благоприятные условия для чрезмерного развития и распространения этих болезней, угрожающих в настоящее время цивилизации».
Так что же, возвращаться в XVII век, когда жизнь была попроще? Возможно, так оно и будет, причём помимо нашего желания, в том случае, если не удастся реформировать систему образования, главная задача которой должна состоять в подготовке подрастающего поколения к восприятию нынешней усложнившейся реальности. Допустим, подготовят и возврата в Средневековье удастся избежать, но какую же участь Нордау напророчил литературе?
«Что же касается до будущего развития литературы и искусства, которым главным образом посвящено это исследование, то оно нам рисуется довольно ясно. Я воздержусь от искушения наметить слишком отдаленный период времени. В таком случае мне, может быть, удалось бы доказать или, по крайней мере, обосновать предположение, что в умственной жизни отдалённых веков искусство и поэзия займут очень скромное место».
Не вполне ясно, почему Нордау отделил литературу от искусства, а скромное место выделил поэзии, тут очевидно лишь одно – философ оказался прав, по крайней мере в том, что касается литературы. Впрочем, если отнести к понятию «литература» ту белиберду, которой заполнены полки книжных магазинов, тогда возникает повод для сомнений. Словно бы предвидя мой вопрос, Нордау всё толково разъясняет:
«Фанатическим последователям психопатически модных течений в искусстве и литературе, которые, не будучи сами психически больны, тем не менее близки к сумасшествию, точно так же было бы бесполезно доказывать, что они увлекаются ерундой. Они этому не поверят».
Так оно и было – не поверили. А всё потому, что с модой не справится никто – модное течение унесёт, затянет в водоворот, и прости-прощай, философ. Но вот прошло сорок лет и о том же пишет Йохан Хейзинга:
«Существует сходным образом интеллектуальное перепроизводство, постоянно растущий поток напечатанных либо выброшенных в эфир слов и прямо–таки безнадёжная дивергенция мысли. Вокруг художественной продукции образовался порочный круг, внутри которого художник зависит от рекламы, то есть от моды, а та и другая зависят от коммерческой выгоды».
Сразу уточню, что, используя словосочетание «интеллектуальное перепроизводство», Хейзинга имел виду только всем известный факт, будто мысли возникают в голове. А уж умные или глупые мысли – это так и остаётся неизвестным, пока не дочитаешь книгу. Важнее то, что в своём предвидении перспектив развития искусства Хейзинга пошёл гораздо дальше Нордау, и тому есть объективная причина. Дело в том, что в конце XIX века кинематограф делал только первые шаги, но уже в тридцатые годы прошлого столетия можно было догадаться, к чему всё это приведёт:
«Сама драматургия почти целиком переносится во внешнюю зрелищность, а произносимое слово играет всего лишь вспомогательную роль. Искусство созерцания сведено теперь к умению быстро схватывать и понимать беспрерывно меняющиеся визуальные образы. Молодёжь приобрела такой необыкновенный синематографический взгляд, прямо-таки поражающий старшее поколение».
Сейчас это «умение схватывать» доведено у части публики до совершенства, и, чтобы не лишиться прибыли, продюсеры, театральные и кинорежиссёры вынуждены учитывать изменившиеся вкусы. Вот только к искусству это не имеет никакого отношения.