Лекси давно поняла, что такие, как Йейл Брадиган, не реагируют на эмоциональные взрывы. В период их близости он всегда бесил Лекси своим равнодушием к ее гневным выходкам. Но потом Йейл отдалялся – физически и духовно. Однако сейчас он был нужен ей. Поэтому Лекси не обратила внимания на его снисходительную усмешку и подавила ярость.
– Я нашла в его вещах запертый металлический ящик.
– И открыла его?
– Он был заперт. Очевидно, Эммет не хотел, чтобы его открывали.
– Видимо, так.
– Я положила ящик на место, заклеила коробки и забыла о них – до вчерашнего дня. Из-за тебя. – Тон Лекси свидетельствовал о том, что лучше бы он не пробуждал в ней подозрений.
– А теперь?
– А теперь я решила найти этот ящик, потому что, если ты прав и кто-то действительно убил Эммета, возможно, там находится ключ к разгадке.
Йейл кивнул.
– Я отправилась наверх – после переезда его вещи лежали в чулане, – сорвала ленту, которой были заклеены коробки…
– И?..
– Ящик исчез.
– Исчез? – изумился Йейл.
– Да. Я перерыла все коробки, но не нашла никаких следов ящика.
– Возможно…
Он сомневался, стоит ли высказывать свое подозрение:
– Может, тебе просто показалось, что ты видела его?
– Ты спятил? Как мне могло показаться?
– Такое случается, верно?
Она встала, дрожа от возмущения.
– Уходи, Йейл. – Лекси указала ему на дверь. – Немедленно.
– Подожди, Лекси…
– Нет! Я утверждаю, что кто-то украл ящик, а ты отвечаешь, что у меня разыгралось воображение! Хотя именно ты считаешь, что Эммета убили.
Девочка заплакала, и Йейл бросил выразительный взгляд на Лекси. Она взяла Эмму Розу на руки.
– Не плачь, все в порядке. Не плачь…
– Ее испугал твой крик, – сказал Йейл.
– Нет! Не смей говорить о моей дочери! Ты не имеешь к ней никакого отношения.
– Знаю. Ты постоянно напоминаешь мне об этом. – Йейл поднялся. – Лекси, она моя племянница, я люблю ее. И… ладно, ничего.
– Что? – Лекси внимательно посмотрела на Йейла.
– Я хочу участвовать в ее жизни. – Он поднял руку, чтобы остановить возражения, и продолжал с необычной для него прямотой: – В прошлом наши отношения складывались не слишком гладко. Я сожалею об этом сильнее, чем ты думаешь. С Эмметом мы тоже не очень-то ладили…
– Вы не разговаривали десять лет. Это и называется «не очень-то ладили»? – Она упрекнула себя за то, что саркастическое замечание сорвалось у нее в тот момент, когда Йейл впервые заговорил с такой искренностью.
Лекси чувствовала, что надо бы подойти к Йейлу, положить руку ему на плечо, согласиться выслушать его и откликнуться на его просьбу.
Но что-то тяжелое и злое, возникшее в душе после того, как Йейл разбил ей сердце, удерживало Лекси.
Он долго смотрел на нее своим непроницаемым взглядом.
– Забудь об этом, – сказал Йейл, направляясь к двери.
Но, едва он взялся за ручку, Лекси воскликнула:
– Йейл! Пожалуйста, не уходи.
Он замер от изумления. Лекси – упрямая, неуступчивая, колючая – никогда бы не изменила своего решения, тем более по отношению к нему. Йейл знал ее очень хорошо, несмотря на длительный разрыв. Лекси не бросала слов на ветер, она никогда не попросила бы прощения у него, человека, который когда-то так обошелся с ней.
«Но она любит Эммета, – подумал он, – а не меня».
– Йейл? – В ее голосе слышалось смущение.
Возможно, Лекси любила Эммета, но сейчас рядом с ней был Йейл, и она нуждалась в нем.
Он обернулся.
Лекси казалась такой беззащитной в этом огромном сером свитере, в широких джинсах, с копной темных растрепанных волос. Она прижимала дочь к груди, словно желая защитить ее и себя от новой боли…
Тяжело вздохнув, Йейл подошел к ней.
Лицо Лекси выразило облегчение.
– Я не хочу обсуждать то, что произошло между нами или у тебя с Эмметом. К тому же ты едва ли расскажешь мне это, – сказала она довольно резко, и Йейл с грустью подумал, что Лекси никогда не изменится.
Она может стать более зрелой, научиться сдерживать себя, даже немного уступать… но ничего не забудет и не простит. Это Йейл знал твердо.
– Я хочу… узнать, кто убил Эммета. Надеюсь, я буду тебе полезна.
– Ты догадываешься, что произошло с ним?
– Нет. Мне известно только одно, что запертый ящик Эммета, хранившийся в моей квартире, исчез. Кто-то взял его.
– Может, он сам.
– Зачем ему это? Сначала мне показалось странным, что он перевез все свои вещи в мою квартиру. Он и раньше держал у меня кое-что из одежды, зубную щетку, расческу… но все остальное хранил у себя.
– Как ты считаешь, почему?
Лекси грустно улыбнулась.
– Он хотел сохранять дистанцию. Конечно, Эммет в основном жил у меня, но всегда имел повод через день-другой уехать к себе за вещами. Так он сохранял свободу.
Йейл кивнул, несколько удивленный тем, что Лекси понимала и даже принимала условия игры, устанавливаемые человеком, которого любила. Однако по размышлении удивление прошло.
– Если Эммет не хотел держать свои вещи у тебя, почему он внезапно передумал?
Она печально усмехнулась.
– Конечно, не потому, что собирался окончательно перебраться ко мне.
– Ты поняла это тогда?
– Нет, я надеялась, что с появлением ребенка он будет проводить у меня больше времени. Эммет сам это сказал… и я поверила ему. Как дура.
– Ты не дура, Лекси.
Ему хотелось коснуться Лекси, убедить ее не раскаиваться в том, что она верила любимому, не терять и впредь способность любить, верить…
Но как отреагировала бы она на ласковое прикосновение, слова ободрения, произнесенные им?
Кому-кому, а Йейлу Брадигану у нее не было оснований доверять.
Поэтому он подавил свое импульсивное желание и сохранил дистанцию между ними.
– Мне легче было верить ему, – призналась она. – Ведь я вынашивала его ребенка и надеялась, что Эммет станет не только отцом малыша, но и его папой.
Йейл понял ее.
Отец – биологическая категория.
Папа – тот, кто всегда рядом. Он поправляет ночью одеяло, проверяет, нет ли в чулане привидений, носит ребенка на руках, покупает подарки, заставляет выносить мусор и убирать кровать, учит играть в бейсбол и завязывать галстук.
Папа.
Йейл всегда хотел иметь папу.
Тревор Брадиган был его отцом и умер прежде, чем его сыновья осознали, чего им недоставало даже при его жизни.
Точно так же Эмма Роза потеряла Эммета, не успевшего проявить себя ни в отцовстве, ни в чем другом.
– Во всяком случае, – продолжила Лекси, устало опустив плечи, – думаю, Эммет оставил эти коробки у меня, опасаясь, как бы кто-то другой не обнаружил их.
– Значит, по-твоему, теперь это и произошло?
– Несомненно, в мою квартиру проникли, пока я была в больнице, и украли ящик. Это могло произойти и после нашего переезда сюда. Коробки Эммета лежали в камере хранения, когда мы с дочкой жили у родителей.
Она обвела взглядом гостиную, посмотрела на закрытые окна, за которыми сгущались сумерки.
– И ты боишься, – сказал Йейл, наблюдая за ней.
– Конечно. Я живу здесь одна с ребенком и не хочу думать, что какой-то гнусный тип наведывался сюда в мое отсутствие… или даже при мне.
Йейл подошел к двойному окну над диваном и обследовал его.
– Запор сломан, – заметил он.
– Ну и что? Большая часть окон не запирается.
– А задняя дверь? Она здесь есть?
– На кухне. Я никогда ею не пользуюсь. Она заперта.
– Там есть цепочка?
– Нет. И на парадной двери тоже.
– Ты не можешь здесь оставаться.
– О чем ты говоришь? Где же еще мне быть? Это мое жилье.
– Находиться здесь опасно. Сумасшедший, убивший моего брата, все еще на свободе. Ты его… Нет, она не вдова Эммета, боявшаяся всяких уз. – Эмма Роза – его дочь. Вдруг убийца придет за ней?