Отражение удара. В Ставке ВГК стали осознавать надвигающуюся катастрофу. В ночь на 10 марта 1943 года начальник Генштаба маршал А. М. Василевский имел обстоятельный разговор по телефону с И. В. Сталиным. Они обсудили, что должна предпринять Ставка, чтобы немедленно и серьезно усилить курско-белгородско-харьковское направление. Было решено срочно перебросить туда две общевойсковые и одну танковые армии. В директиве Ставки, адресованной командующему Центральным фронтом К. К. Рокоссовскому, начальнику Генерального штаба и командующему Воронежским фронтом Ф. И. Голикову, говорилось: «Выход южной группы противника севернее Харькова в район Казачья Лопань создает тяжелое положение для Воронежского фронта и несет угрозу разрушения тылов всего Центрального фронта. Противник имеет намерение выйти в сторону Белгорода, прорваться к Курску и соединиться с орловской группой немецких войск для выхода в тыл Центральному фронту. Ставка решила выдвинуть танковую армию Катукова (1-я танковая армия по директиве Ставки формировалась в феврале 1943 года для резерва Ставки на базе управления 29-й армии с использованием 3-го механизированного корпуса из состава Калининского фронта и 6-го танкового корпуса из состава Западного фронта; командующим армией был назначен генерал-лейтенант танковых войск М. Е. Катуков. — Примеч. авт.) навстречу подымающемуся на север противнику с задачей совместно с 21-й армией разгромить южную группу противника и ликвидировать создавшуюся угрозу для Центрального и Воронежского фронтов. Ставка приказывает: 1. Немедля выдвинуть 21-ю армию в сторону Курска с тем, чтобы не позднее 13 марта армия выдвинулась южнее Курска, перехватила магистральное шоссе и начала ускоренное движение в сторону Обояни. 2. Оказать всяческое содействие танковой армии Катукова в деле выгрузки и быстрейшего продвижения вперед бок о бок с 21-й армией. Ставка доводит до вашего сведения, что как 21-я армия, так и танковая армии Катукова передаются с 13 марта сего года в подчинение командующего Воронежским фронтом»[20].
Находившемуся в то время в Курске в качестве представителя Ставки заместителю начальника Генерального штаба А. И. Антонову было приказано принять все меры для быстрейшего выдвижения на реку Псел 21-й армии генерал-лейтенанта И. М. Чистякова. Армия должна была прочно держать этот рубеж, прикрыть Курск с юга и обеспечить развертывание прибывавшей сюда из резерва Ставки 1-й танковой армии. Также Ставкой было дано указание срочно перебросить в распоряжение командования Воронежским фронтом 64-ю армию генерал-лейтенанта М. С. Шумилова, находившуюся в ее резерве в районе Сталинграда.
«Пожарную команду», тушившую «возгорания» на Воронежском фронте, решили усилить главным специалистом по кризисным ситуациям — Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым, который в тот момент находился на должности заместителя Верховного главнокомандующего и наркома обороны СССР. Георгий Константинович впервые выехал на фронт в специально созданном штабном поезде.
По воспоминаниям личного шофера знаменитого полководца А. Н. Бучина: «Спецпоезд как небо от земли отличался от того, на котором Жуков только что выезжал под Ленинград. Спецпоезд был сформирован так, чтобы служить подвижной штаб-квартирой заместителя Верховного Главнокомандующего. Салон-вагон маршала (много лет спустя Бучин выяснил, что он был бронированный), вагоны охраны, связи и наш, водительский вагон-гараж на две машины. Спереди и сзади состава из пяти вагонов — бронеплощадки с зенитками. На каждой по 37-мм орудию и счетверенной пулеметной установке. Все в спецпоезде продумано, созданы условия как для работы, так и для защиты состава в крайнем случае»[21].
Без единой остановки спецсостав мчался к Курску. По прибытии его загнали на запасной путь, замаскировали у разрушенных построек под старыми деревьями. Машины стремительно выгрузили, и Жуков тронулся по дороге на Белгород.
Под Белгородом основной удар врага пришелся по крайне ослабленной 69-й армии генерал-лейтенанта М. И. Козакова. С юга наступал танковый корпус СС, с запада — армейский корпус. Германская авиация непрерывно бомбила Белгород. 18 марта немецкие войска, прорвавшись с юга, овладели городом. За несколько часов до этого ранним утром начальник Генштаба и командование Воронежского фронта покинули город и переехали в район Обояни.
Из-за общей неразберихи маршал Г. К. Жуков чуть не попал в эсесовский плен. Его личный водитель впоследствии вспоминал об этом случае так: «По пути (к фронту. — Примеч. авт.) ожидавший нас заметно нервничавший офицер вручил Жукову карту с нанесенной обстановкой, то есть с указанием линии фронта на последний час. Это было жизненно важно, мы ехали навстречу танковому корпусу СС, развивавшему наступление на Обоянь, последний заметный населенный пункт на шоссе перед Курском. Хотя раскисшая дорога была опасна, даже массивный „Хорьх“ заносило и иногда разворачивало, Жуков торопил. Мы летели вперед, стекла покрыли ошметья грязи. Останавливаться и протирать не имело смысла, через несколько секунд они вновь становились серыми. „Дворники“ работали исправно, и в очищенном ими ограниченном поле обзора ожила полузабытая картина ближнего тыла отступающей армии. Жуков с окаменевшим лицом смотрел на мчащиеся навстречу грузовики, набитые солдатами, ездовых, беспощадно нахлестывающих лошадей, и тянувшиеся по обочинам группы солдат в грязи с головы до ног. Правда, почти все они были с оружием. Георгий Константинович бросил по поводу этого одобрительную реплику. И замолчал, следя за маршрутом по карте.