— Ты кто такой? Откуда? Почему людей своим видом пугаешь? — Грозно наступал на него один, второй тем временем обшарил его цепким взглядом и остановился на кошельке, висевшем у Эвиана на поясе.
— Почему молчишь? — продолжал первый.
— Простите, господин хороший, молчун он у меня, это муж мой, он конюхом работает у господина Таама, — она назвала первого пришедшего на ум соседа. — Сюда меня на ярмарку привез, показать, я давно просила. — Горлина тараторила не переставая. — Город большой, столько людей тут, и господин этот, что про преступника рассказывал такой важный, такой солидный. Вот, поди, и растерялся муж мой.
— Чего он сам это не скажет? — наконец смог вставить слово стражник.
— Так я же говорю, молчун он у меня, слова не вытянешь. Я у него спрашиваю, любит ли он меня, а он молчит и только головой кивает. И отец у него молчун, и брат, и дед, люди говорят, молчуном был…
Эвиан тоже молчал, озадаченный потом слов. Стражники еще раз внимательно посмотрели на него, решили, что он не похож на князя, теперь нужно было чтобы последнее слово осталось все-таки за ними.
— Скажи своему молчуну, чтобы глазами так не сверкал повсюду. В следующий раз так просто не отделается. — С этими словами они срезали кошелек с пояса и медленно удалились.
Как только они пропали в толпе, девушка уткнулась лицом в грудь Эвиана и расплакалась, он бережно обнял девушку за плечи.
— Не плачь, не надо, придумаем что-нибудь с лошадью…
— Я за тебя испугалась, — прошептала она.
— Теперь в Шебей сложно будет попасть, — вздохнул Эвиан.
— Но, ты же придумаешь как? — глядя на него, с надеждой спросила девушка.
— Конечно придумаю.
На постоялом дворе они пересчитали оставшиеся деньги. Осталось не так много, как хотелось бы, на лошадь, даже на маленького ослика их не хватило бы. Оставив девушку в номере, мужчина отправился в город один.
Горлина не находила себе места, меряя комнату шагами из угла в угол. Ей все время казалось, что Эвиана опознали как князя, увели к герцогу, казнили, а она осталась одна, и теперь ей придется пешком возвращаться домой. Постепенно стемнело, из трапезной послышались людские разговоры, кто-то затянул похабную песню, её подхватили пьяными голосами. Девушка затаилась в углу комнаты. Она боялась, что появятся такие же, как те трое, которые пристали к ней пару дней назад. Боялась, что осталась одна. Она даже немного поплакала, но вытерев слезы, попыталась уговорить себя, что с ней ничего страшного не случилось и не случится. Нужно будет лишь раздобыть мужскую одежду, обрезать волосы, никому не говорить, что она девушка, и идти домой. Если её не съедят волки, то как только она вернется, выскажет Ивону все, что о нем думает, а потом возьмет людей и поедет в Майлин искать Эвиана. А когда найдет, тоже выскажет ему, все что о нем думает, а сама поедет в Шебей, к бабушке, и больше никогда и слова не скажет этим двоим.
В дверь тихо постучали.
— Горлина, открой, пожалуйста, — послышался знакомый голос.
Сердце забилось в груди от радости и облегчения, девушка распахнула дверь. Зашел Эвиан довольный и усталый.
— Я нашел, как добраться до Фагоса, а оттуда на корабле — в Шебей, — сообщил он, едва зайдя в номер.
— Рассказывай, — с улыбкой попросила Горлина.
— Я нанялся конюхом в цирк, они как раз завтра выезжают в Фагос. С ними и доберемся.
Глава 9
Айла злилась на весь белый свет. Мало того, что Даввед напился и поругался с хозяином, и тот прогнал его, а она об этом узнала только утром, когда последний фургон покинул Майлин. Так еще хозяин вместо него нанял нового конюха. Филпа, её партнерша по номеру, болтала о нем все утро.
— Ах, он такой душка, прям бы обняла и не отпускала, только, жаль, женат. Говорят, он только до Фагоса нанялся. Мы туда за семь дней дойдем, времени мало совсем.
— На что тебе времени мало? — зло поинтересовалась Айла.
— Попробовать его в постели! — не смущаясь, ответила Филпа.
— Ох и подлая же у тебя натура! — возмутилась третья акробатка, Леона. — Сама же сказала, что женат он
— С таким мужиком грех одной спать, нужно и с другими делиться! — бойко ответила Филпа и засмеялась.
Чтобы больше не слушать болтовни подруг, Айла перебралась поближе к вознице, старому Клаусу. Тот охотно подвинулся, освобождая ей место. Лошади неспешно трусили по лесной дороге, из переднего фургона доносилось пение Борко, ослепшего после неудачного падения во время выступления, но оставшегося в труппе из-за прекрасноо голоса.