— Да. Есть незакрытые долги.
— Я понимаю, — девушка вздохнула и отвернулась. — Хоть иногда, если сможешь, пришли мне вестника.
Мужчина нежно взял её за плечи, повернул к себе.
— Если у меня все получится, я буду просить тебя стать моей женой, — твердо сказал он.
Горлина улыбнулась сквозь слезы.
— Правда?
— Правда…
Дождь ночью прекратился и, как только открыли городские ворота, цирковые фургоны въехали в Фагос.
Сразу чувствовалось, что это столичный город, хоть он и был всего лишь столицей провинции. Высокие добротные дома вдоль улиц были оштукатурены и выкрашены в светлые цвета, повсюду стояли нарядные, желтые с золотыми куполами храмы Солнца. Огромная городская площадь, на которой легко смогли бы разместиться целых два цирка, встретила их гулкой пустотой и, по раннему времени, полным безлюдием. Повозки с фургонами остановились, цирковой люд дружно высыпал наружу. Без лишних разговоров все принялись споро доставать, раскладывать и устанавливать огромный расписной шатер, который должен стать на несколько месяцев их домом. Вскоре город начал просыпаться, на площади появились зеваки, с интересом наблюдающие за работой циркачей. Вездесущие мальчишки крутились под ногами и предлагали свою помощь за возможность посмотреть представление бесплатно.
Горлина вместе с остальными женщинами тоже помогала растягивать жесткую парусину, распутывать веревки, носила не слишком тяжелые вещи. За общим трудом время пролетело незаметно, к полудню успели установить и закрепить столбы, на которых будет накинут купол, и начали натягивать парусиновые стены. Хозяева ближних таверн при виде фургонов оживились, предчувствуя большую выручку от зрителей и самих артистов.
Хозяин зорко следил за установкой, подбадривая и поторапливая остановившихся для отдыха циркачей крепким словцом и ласковой руганью. Стало известно, что в полдень на площадь приведут преступников для суда и наказания, сразу после чего циркачи дадут первое представление. Зрители с одного зрелища сразу перейдут к ним, для другого. Поэтому, одновременно с цирком, на другом краю площади рабочие неспешно сколачивали деревянный эшафот. Следующий день обещал хорошую выручку, и хозяин не собирался ее терять.
Шатер ставили до глубокой ночи, остались только мелкие недоделки, которые можно было исправить лишь при дневном свете. Пока одни циркачи работали, другие репетировали свои номера. Хозяин пообещал Эвиану расплатиться после первого представления, поэтому они с Горлиной все еще оставались в цирке. Правда он уже с утра побывал на корабле и подтвердил, что до вечера они явятся на борт, на что капитан небрежно ответил, что времени у них до рассвета следующего дня.
Приближался полдень, народ стягивался на площадь, заполняя все пространство. Какие-то горожане разместились на крышах, другие забирались на плечи друг другу, чтобы лучше видеть происходящее. Цирковой люд, тоже не лишенный любопытства, вышел на площадь поглазеть на редкое развлечение.
Наконец, часы на башне городской ратуши пробили полдень, затрубили трубы и черно-белые барабанщики выступили на брусчатку. Позади них важно шествовал глашатай в таком же синем камзоле, как и в Майлине, за ним четверо дюжих солдат тащили на плечах носилки с роскошным креслом, на котором важно восседал тщедушный человечек в черной мантии и вышитой золотом шапке. Он со скукой и презрением смотрел на волнующуюся людскую толпу. Носилки поставили на возвышении рядом с эшафотом, и четверо солдат, что их принесли, стали с четырех сторон для охраны.
Загремели барабаны и, будто вторя им, зазвенели цепи. На площади показались преступники, ожидавшие суда. Они представляли из себя довольно жалкое зрелище: худые и обросшие, в грязных лохмотьях, с язвами от кандалов.
— Жители провинции Остергам! — крикнул глашатай. — Вы все наслышаны о разбойнике Никлосе Удачливом, презренном воре и душегубе!
Стражники вытолкнули из толпы одного из кандальников, выглядевшего чуть получше остальных, в менее рваной одежде. Да и держался он с наглым достоинством, в отличии от прочих. Толпа угрожающе загудела, кто-то засвистел.
Глашатай немного переждал и заговорил снова:
— Были опрошены свидетели и найдены пострадавшие от рук его шайки.
Вперед выступили несколько человек, которые кивали головами, будто болванчики, соглашаясь со словами чиновника. Все это напоминало Горлине постановку кукольного театра, который она в детстве устраивала с Реей для Ивона. Глашатай говорил, выходили разные люди, произносили заученные фразы, все стороны уже знали, каков будет результат, но старательно играли свои роли. Наконец, судья протянул глашатаю свиток с печатью и тот огласил приговор.