А Яра — будто всю жизнь жила в лесу! За родными не тосковала, много не говорила, охотничьему ремеслу обучилась быстро, будто с детства умела, с мужем на медведя без страха ходила. В город ездила раз в несколько лет, курочками да козой там разжилась, огород внутри частокола развела. Родила троих сыновей и была довольна жизнью.
Бирюк хозяйским взглядом оглядел двор. Рядом с хлевом жена возилась с козами, за столько лет развела их немало. Вначале он противился, а потом, когда всегда свои сыр с молоком да мясом появились на столе — подобрел, сам траву им косил, да сено заготавливал. Вот и сегодня сыновья за травой поутру отправились, скоро вернуться должны.
Тяжелая воротина со скрипом отворилась, показались взмокшие от натуги парни, с трудом тащившие воз с высоким снопом скошенной травы, и два незнакомца, толкавшие воз сзади.
Не любил Бирюк незнакомых людей, и старшему сыну это передалось, но, видать, средний сын пожалел их и позволил в отцовский дом прийти.
— Кто такие? Чего надо? — неприветливо поинтересовался хозяин.
Один из них приложил руку к груди и слегка, по-благородному поклонившись, ответил:
— Нам бы дорогу к городу или ближней деревне узнать. Одежду новую и еды с собой, мы заплатим.
Бирюк внимательно посмотрел на обоих: грязные, уставшие, а стоят и смотрят так, будто хозяева. Этот, что отвечал, на вид покрепче, с мечом на поясе и одет получше; второй, хоть и в обносках, а видно — тоже не простых кровей.
— Деньги мне ваши без надобности, а вот за помощь до деревни довезу, как на ярмарку поеду.
— В чем помочь-то? — спросил второй и оглядел двор, точно прикидывая.
— Колодец новый вырыть надо, старый на скорую руку рыли, вода там не очень. Да все руки не доходили. Сыновья вот выросли, да вы двое, быстро справитесь. А пока рыть будете, у меня будете жить, есть будете с нами. Одежду дам целую взамен вашей.
Бирюк сказал это, чтобы пришлые ушли быстрее, не будут благородные колодец рыть. Но те стояли, переглядывались, будто разговаривали без слов. Тот, что с мечом, повернулся к Бирюку:
— Далеко до деревни?
— Если на лошади, то един день пути, а пехом — все три.
Снова думали. Бирюк уже радоваться начал, что откажут и уйдут своей дорогой, а они взяли и согласились.
Назвались Аском и Улраном.
Сказал им, чтобы сыновьям помогли траву разгрузить и раскидать в тени сушиться, потом показал, где колодец будет. Тот, что Улраном представился, не согласился с местом, на другое указал, сказал, что там лучше, и от нужника дальше, вода чище будет. А тут как раз Яра с обедом подоспела. Сели все за стол, он ел похлебку с хлебом, козий сыр и вареные яйца, а сам косился на пришлых. Видно было, что голодные, а ели аккуратно, благородные, одним словом. В голове билась, не давала покоя мысль, что слышал он где-то про двоих, искали кого или нашли, не мог никак вспомнить.
После обеда новое место разметили и начали копать. До темна провозились. Вечером сыновья воды в баню натаскали, затопили — помыться с тяжелого дня. Хотели все вместе, одним паром помыться да спать лечь, ан нет, не пошли пришлые со всеми, сказали после помоются. И ладно, ему с семьёй самый пар достанется. Яра им постелила на сеновале. Ночи теплые, не замерзнут, а в дом незнакомцев пускать не хотелось.
Утром снова за работу принялись. Старший, Гор, отцу помогать пошел, с бродягами остались средний — Немтырь, и младший — Услюм. Старшие рыли, младший вынутую землю отвозил. Пока управлялись, слышит, дудит кто-то на дудке-пищалке. Опять Немтырь за свое! Говорить не дали парню Светлые, а чуть минутка выдастся — из тростинки смастерит пищалку и наигрывает себе. Знает, что не любит отец этого, прячется постоянно, а лезет из него эта дурь, никак не выбьешь! Вот и сейчас, думает, при чужих не поднимется рука.
Бирюк решительно пошел к работникам. Так и есть! Бродяги сидели, слушали, как этот бездельник наигрывал, и сами не работали, инструменты в сторону отложили. Такая злость Бирюка взяла, что подскочил он к сыну и от души приложил кулаком, Немтырь аж кубарем покатился. Пришлые вскочили, и вместо того, чтобы за лопаты браться, не злить его, к этому паршивцу бросились. Стали перед отцом, не дают сына проучить как надо!
— Что он тебе сделал?
Улран стоял, грозно хмурился, точно барин на холопа. Да только ошибся, Бирюк не чьим холопом не был и не будет, одним взглядом его не испугать.
— Это дело семейное, не лезь в него! — не сказал — прорычал зло.