— Не отдадите ли сапожки, господин хороший? — издевательски спросил он. — Вам-то они явно уже без надобности будут.
Ивон мрачно посмотрел на него.
— Тебе надо, ты и снимай.
Мужик потемнел лицом от гнева.
— А мы люди не гордые, мы и наклониться можем и разуть, ежели надо…
С этими словами он нагнулся и стянул сапоги с барона, повертел их в руках, приложил к своей ноге и одобрительно заметил:
— Думаю, впору будут.
И, решив досадить Ивону, тут же переобулся в его сапоги, выпрямился и притопнул с довольной улыбкой.
— Будто под меня шились.
И тут же с недоумением уставился на сапоги, сделал несколько неуверенных шагов, потом попытался снять, но безуспешно — те будто приросли. Охранник поспешно выскочил за дверь, его напарник закрыл замок. Из-за двери какое-то время были слышны проклятия и ругательства, потом все стихло.
— Нужно будет посоветовать герцогу платить получше своим людям, — проворчал Ивон, собирая под ноги гнилую солому с пола.
Эвиан хмуро промолчал.
Утром тюремщики принесли несколько хлебных лепешек и кувшин с водой. Они с опаской косились на барона, когда дверь почти закрылась, кто-то из них кинул в щель его сапоги, разрезанные на узкие ремни. Кое-где эти ремни были измазаны кровью, видимо их срезали с ног охранника, ограбившего его. Ивон подобрал их и попытался связать из получившихся ремешков подобие обуви, но они расправились на его ногах, снова став единым целым.
— Все правильно, Фаня подарила сапоги тебе, — сказал Эвиан, с интересом разглядывая их.
— Щедрый подарок, жаль ненадолго, — добавил барон. — Возможно, не доведется уже сказать, но я был бы рад иметь такого родственника и друга, как ты.
Князь пристально посмотрел на него и фыркнул.
— Ты уже похоронил нас?
Ивон передернул плечами.
— Нет еще…
Тут за дверью послышались шаги. Пленники внутренне собрались, предполагая скорую встречу с герцогом.
Их привели в просторную камеру, посреди которой стояла пышущая горячими углями жаровня, на стене висели всевозможные щипцы и крючья, а в углу стояла дыба. Возле жаровни на низком табурете сидел мускулистый детина в кожаных штанах и без рубашки. Он перебирал какие-то железки и даже не посмотрел на вошедших. Здесь же стояло мягкое кресло, в котором удобно расположился герцог Остергам и с интересом смотрел на своих пленников. Одетый во все черное, он походил на одного из адептов Безымянных Темных. Тюремщики остались тут же, они не сводили настороженных взглядов с пленников.
— Вы даже не представляете, как я рад вас видеть у себя. Вы, князь, зря так долго избегали нашей встречи, ведь мне нужно не так много, для вас это сущий пустяк, — приветливо заговорил Остергам. — Ваш отец оказался редким упрямцем, погубившим столько жизней. Надеюсь, вы будете сговорчивее.
Эвиан окинул взглядом камеру.
— Это здесь для сговорчивости приготовили?
— Отнюдь, я прослышал о том, что вы некоторое время были в рабстве у барона. Вы можете отомстить ему за это. Считайте это моей маленькой услугой вам.
Детина поднял голову и окинул Ивона цепким взглядом. Барон побледнел, сжал зубы и закрыл глаза.
— Ну же, князь, только скажите, что бы вы хотели с ним сделать?
— У вас неверные сведения, господин герцог, между мной и бароном нет никакой вражды, мне не за что ему мстить, — твердо ответил Эвиан.
— Что это я? — притворно удивился Остергам. — Какая вражда? Вы же сами помогли ему бежать, вернее выкрали преступника. Может, нужно говорить о дружбе?
Глаза герцога стали холодными как лед.
— Ну же князь, не стоит упрямиться, расскажите мне тайну драконов, помогите получить хотя бы семерых, и я отпущу и вас, и этого, — он с презрением посмотрел на Ивона, — бастарда.
Эвиан отрицательно покачал головой.
— Я не могу дать вам драконов, это не в моих силах, не в моей власти…
Остергам подошел к креслу, сел в него и кивнул охранникам. Те подошли Ивону, заломили ему руки за спину и потащили к дыбе, палач подошел следом.
— Послушайте! — горячо заговорил князь. — Я вам не лгу! Единственное, что я могу, это показать дорогу к скале-дракону, а даст она яйцо или нет, решают Безымянные!
— Безымянные — сказки для детей! — презрительно ответил герцог и приказал: — Начинайте!
Заскрипело колесо, натягивая веревку, Ивон сквозь зубы застонал.
— А со мной не хотите поговорить? — раздался новый голос и в камеру вошел молодой незнакомец, одетый в темную дорожную одежду.
Он по-хозяйски осмотрелся, кивнул своим людям, вошедшим следом. Они подошли к дыбе и отвязали барона, тюремщики герцога попытались им помешать, но увесистые зуботычины и численный перевес вошедших, охладили их пыл. Остергам почтительно поднялся из кресла. Вошедший занял его место и продолжил: